Вчасно не відключили стару шарманку
Вчасно не відключили стару шарманкуПісля подібної брехні, яка абсолютно не відповідає тому, що написано у листі, особисто я навідріз відмовляюсь вірити цій людині. Подібними діями Філарет остаточно дискредитував себе і всю УПЦ КП в питанні будь-яких діалогів з ними. Цими діями він свідомо прирік себе і своїх прихильників на постійну канонічну ізоляцію, яка рано чи пізно дасться взнаки.
Крім того, після цього демаршу, Денисенко почав стару пісню про "не ховають", "не самостійні", "Москва керує" і т.п.. Подумайте тільки, він запитує "Чому комісію з діалогу створили в Москві, а не в Києві?". Звісно ж, ніхто його не запитає "А чому Ви на Москву це звернення писали?". Або "Москва до нас звернулась...". Що? Москва? Звернулась до УПЦ КП? Це жарт такий, да?
Коротше, кажучи - медіапривід вони створили серойзний, але наслідки для них будуть ще більш серйозними.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.