Трудно быть священником
Протоиерей Василий Русаловский
ТРУДНО БЫТЬ СВЯЩЕННИКОМ. Однажды я подумал, как трудно быть священником.
Если у него ряса вся в заплатках, говорят – как он неряшлив.
Если новая и красивая, думают – за что он ее купил?
Если священник симпатичный, говорят – пропадает парень.
Если некрасив – что, уже и таких «крокодилов» рукополагают в священники?
Если говорит длинные проповеди, говорят – замучил нас.
Если короткие – не приготовился.
Если молод, говорят – слишком молодой, никакого опыта, грех «хвостом вильнет» – и опрокинется.
Если стар – то, конечно, он святой, ибо старый. Грехи от него сами убежали.
Трудно быть священником, и поэтому священник иногда поворачивается спиной к людям, чтобы не видели, как он плачет, когда возносит сокрытого Христа в своих руках. (Завтра 13 лет священнического служения).
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.