Об осиновых крестиках и серебряных пулях
Всемогущий Господь защитит от зла без осины и без пуль. Фото: Facebook
Что-то вспомнилось накануне Холуина...
Зашел как-то я в нашу иконную лавку как раз в тот момент, когда лавочнице нужно было ненадолго отлучиться. Тут входит посетительница малоцерковного вида и решительно спрашивает: «У вас осиновые крестики есть?». Я, поняв, из какой оперы вопрос, совершенно серьезно отвечаю: «Нет, остались только серебряные пули…»
Нужно было видеть всю гамму эмоций, которые буквально бегущей строкой отобразились на её лице – изумление, испуг, любопытство и опять испуг. Но в текстовую версию ничего из эмоций не конвертировалось, и она, испуганно пробормотав: «Спасибо, не надо», спешно покинула лавку...
О чем это я? Не читайте всякую псевдодуховную дрянь. Читайте Евангелие и старайтесь жить по нему.
И Всемогущий Господь защитит от зла без осины и без пуль.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.