Моя Троица. Одна любовная история ко Дню рождения Церкви

Фото: nikolasakh.ru

Троица – День рождения Церкви Христовой и День моей хиротонии. В 1994 году на Троицу меня рукоположили во диаконы, а на следующий День Святого Духа – во иереи. С тех пор вся моя жизнь и служение связаны с Церковью, а эти дни я отмечаю, как дни своих хиротоний, независимо от того, на какое число они попадают. Эту статью я хочу посвятить моей Матери – Церкви.

В нашем богословии нет таких определений, которые могли бы раскрыть во всей глубине тайну бытия Христовой Церкви. Поэтому Ее светлый Лик иногда передается в поэтическом (книга «Песнь Песней») или символическом (книга «Пастырь» Ерма) образе Жены. Эту традицию и я хочу продолжить в данной публикации. 

Верность, любовь, преданность или предательство, лукавство, ненависть – все те чувства, которые люди испытывают друг к другу, они могут также испытывать и к Церкви Христовой.

К Церкви нельзя относиться как к организации, структуре или социальному институту. Церковь может быть разная, но она всегда личностно живая. И строить с Ней отношения нужно так же, как с живым человеком. Верность, любовь, преданность или предательство, лукавство, ненависть – все те чувства, которые люди испытывают друг к другу, они могут также испытывать и к Церкви Христовой. Она может быть для них матерью или мачехой, врагом или другом, стать их любовью или быть «ничем». Мои чувства по отношению к Церкви на разных этапах моей жизни также были разными.

*   *   *

Несмотря на то, что меня крестили в раннем детстве, с Церковью я долгое время знаком не был. Не то, что бы я не знал о ее существовании, просто почему-то Она меня не интересовала. В детские годы меня больше привлекали «снежные люди», «бермудские треугольники», пришельцы с других планет. Любимым времяпровождением для меня было чтение приключенческих или фантастических романов, которое с возрастом перетекало в слушание музыкальных произведений, звуки которых были похожи на работу металлопрокатных цехов и сталеплавильных печей. Правда, в то время о Боге и Церкви говорить было не принято в принципе.

Только придя из армии, уже повзрослев, я иногда из простого любопытства заходил в какие-то старинные храмы, где ощущал незримое притяжение тайн, которые хранили эти стены. Меня стало привлекать ни на что не похожее очарование Церкви. Я не понимал Ее языка, не знал, чем Она живет, и что таит в своем сердце, но была в Ней какая-то тайна, которая пленяла мое воображение.

Захотелось познакомиться с Церковью поближе, узнать, что скрывается за арками Ее старинных сводов, непонятных богослужебных книг, каких-то невероятных, почти сказочных, историй о жизни Ее друзей.

Шло время. Я полюбил заходить в храм вечером, когда уже был темно, и любоваться мерцанием огоньков свечей на фоне какого-то монотонного, непонятного мне чтения. С икон на меня смотрели лица друзей Церкви и было в них что-то загадочное. Но это была совсем не та загадочность, которая раньше заставляла меня собирать вырезки из газет о Йети, НЛО и других необъяснимых явлениях на нашей планете. Лики святых смотрели на меня так, будто знали обо мне все. А я о них тогда не знал ничего. Захотелось познакомиться с Церковью поближе, узнать, что скрывается за арками Ее старинных сводов, непонятных богослужебных книг, каких-то невероятных, почти сказочных, историй о жизни Ее друзей.

Так начался мой первый период радостной полудетской влюбленности в Церковь. Ее служители для меня казались ангелами, ходящие по земле только из снисхождения к нам. Любая церковная бабушка была «посвященным эзотериком». За стенами иконостаса происходила какая-то потрясающая, непонятная мне таинственная мистерия, а сама Библия хранила какие-то особые шифры тайн, доступных только специально обученным людям.

Я помнил, как еще в первом классе мои «просвещенные» одноклассники говорили о том, что в Библии задолго до изобретения колеса уже было написано о «железных проводах», которыми будет опутана наша планета (электричество) и о «железных конях» (самолетах), которые будут скакать по небу. Поэтому мне было, конечно же, интересно, где же об этом в Библии идет речь?

Будучи молодым священником и имея ревность не по разуму, при отсутствии всякого духовного опыта и рассудительности, я считал, что много чего в Церкви у нас не так. Только с возрастом и с духовным опытом я понял, что проблема не в Церкви, а во мне. Это у меня глаза перекошены, это мое сердце хромает.

С возрастом меняется и сам человек, и угол его зрения, меняются и жизненные приоритеты. Церковь также стала видеться мне по-другому. Красота Ее волос пленяла своей изысканностью. Каждый Ее волосок был голосом того или иного святого, который очаровывал и завораживал своей глубиной и проникновенностью. «Слова подвижнические» преподобного Исаака Сирина пленяли слух и принуждали смотреть на мир совершенно другими глазами. Преподобный Макарий Египетский указывал на совершенно иные смысловые ценности чем те, чему меня учили в школе, а «Древний Патерик» заставлял сравнивать свою жизни с жизнью тех, кто прожил ее во Имя Любви.

Свое сердце Церковь мне открыла во Святом Евангелии. Она взирала на меня с икон глазами преподобных Серафима Саровского, Сергия Радонежского и сотен других святых, которые научились жить Ее Любовью. Ликом Церкви для меня стал Лик Матери Божией, а Ее Душой – Крест Христов.

Брак с Церковью должен принести плоды – детей, которые называются добродетелями. Если их нет, то этот союз теряет всякий смысл. Виновата в этом не Церковь, а бесплодность душ, которые с нею обвенчались.

Но не все гладко поначалу было в наших с Ней отношениях. Будучи молодым священником и имея ревность не по разуму, при отсутствии всякого духовного опыта и рассудительности, я считал, что много чего в Церкви у нас не так. И то не так, и это не этак. Так бывает и на первых порах супружеской жизни. Только с возрастом и с духовным опытом я понял, что проблема не в Церкви, а во мне. Это у меня глаза перекошены, это мое сердце хромает. Только исправив кривизну своей души можно исправить в одночасье всю перекошенность мира, в котором ты живешь. Слава Богу, что Он дал мне это понимание, потому как для некоторых это недовольство переросло в глубокое и пожизненное хроническое заболевание души.

Брак с Церковью должен принести плоды – детей, которые называются добродетелями. Если их нет, то этот союз теряет всякий смысл. Виновата в этом не Церковь, а бесплодность душ, которые с нею обвенчались. Кто-то, не видя для себя смысла от этого союза, уходил молча, а кто-то подавал на развод со скандалом.

В начале девяностых, когда всем было дозволено вступать в открытый союз с Церковью, нашлось много желающих заключить этот брак. Но тех, кто смог его оправдать, удержаться и ужиться с Церковью, став с Ней единым целым, оказалось не слишком много. Из этих духовных лузеров вышли те, кто стали потом церковными ренегатами и диссидентами, критиками-оппозиционерами, «церковными экспертами», «антиклерикалами», «независимыми философами», «христианскими либералами» т.п. Из таких же, но только уже более осатаневших людей, сложилась армия церковнофобов, которые стали хулить и проклинать Церковь. Эти несчастные, обезумевшие в своем богоборчестве души стали вешать на Нее политические и национальные ярлыки, бросать камни клеветы и ненавидеть Ее всем сердцем.

Верный – это не только тот, который верит, но и тот, который рядом всегда – и в радости, и в горе.

Когда Церковь была на Фаворе, многие приходили покрасоваться в лучах Ее славы, но как только она взошла на Голгофу, возле нее остались только верные, те, для кого Она дороже всех на свете. Верный – это не только тот, который верит, но и тот, который рядом всегда – и в радости, и в горе.

Жизнь души в Церкви – это брачный союз в самом прямом значении этого слова, с той лишь разницей, что одна сторона этого союза всегда и при любых условиях сохраняет верность. А вторая может любить, а может и ненавидеть этот брак, может быть безразличной к нему, а может быть верной. Все зависит от того, что чувствует эта душа, к чему стремится, ради чего живет.

*   *   *

Я уверен, что Христа нет и не может быть вне Церкви. За границами Церкви живет какой-то другой «Христос», который может быть на Него очень похожий, но это не Евангельский Христос, которого все мы знаем и любим. Без Церкви не может быть никакого обожения и усыновления души Богом. Все доброе, спасительное, вечное мы получаем только в Церкви и только через Церковь. И только из сердца Церкви поднимается та лестница, которая возводит нас на Небеса.

«Предел Богопознания – Пресвятая Троица. Предел Богоподобия – Христос. Предел достижения – чистота сердца. Предел Спасения – полнота благодати. Предел созерцания – покой ума» (иеросхимонах Григорий Безкровный). Это те высоты, которые открывает нам церковный небосвод.

Читайте также