О недоговороспособности раскольников
Филарет Денисенко и Евстратий Зоря
Одним из постоянных и набивших оскомину упреков в адрес УПЦ и РПЦ является утверждение, что они в течение «десятилетий» «ничего не делали», чтобы уврачевать раскол и не шли на диалог.
При этом те, кто бросаются подобными упреками игнорируют очевидный факт – с Филаретом и его окружением невозможно было договориться!
Требования Денисенко и «епископата» «УПЦ КП» были абсолютно неприемлемыми и невыполнимыми. Даже если представить, что УПЦ пошла бы на колоссальные уступки (вопреки канонам и здравому смыслу) – раскольникам всегда было бы мало!
И эмпирические факты это полностью подтверждают.
Денисенко никогда, ни на одном этапе существования «УПЦ КП», не давал повода считать, будто бы он может поступиться своими амбициями. Ни в отношении РПЦ, ни в отношении того же Константинопольского патриархата.
К примеру, в 2008 году, когда Константинопольский патриархат был согласен вторгнуться на каноническую территорию УПЦ ради легализации раскола, а президент Украины Виктор Ющенко поддержать этот проект, Филарет отверг предложение патриарха Варфоломея! То есть даже признания со стороны Фанара ему было мало и его интересовала только собственная власть и патриарший куколь.
Что касается общей позиции «Киевского патриархата», то она стала полностью невменяемой еще в 2007 году после публикации «Историко-канонической декларации», принятой на «архиерейском соборе» раскольников. В ней были изложены настолько наглые и дикие тезисы, что уже тогда стало абсолютно ясным – никакой диалог со стороны УПЦ при таких претензиях и требованиях невозможен в принципе. И это без учета актов насилия в отношении общин канонической Церкви, которые также делали какие-то переговоры проблематичными.
В 2017 году Филарет дезавуировал свое «покаянное письмо», несмотря на то, что РПЦ и УПЦ создали специальную комиссию для ведения диалога. Помогал Денисенко откреститься от своих слов Евстратий Зоря, который сейчас активно раздает интервью о нежелании УПЦ идти на переговоры.
Наконец, т.н. «объединительный собор» в 2018 году удалось провести только путем обмана Филарета. Украинские власти и греки-фанариоты попросту обвели старика вокруг пальца, пообещав ему сохранение внутреннего руководства. Но и после этого он не смирился и вновь воссоздал раскол в расколе, отказавшись от томоса. При этом нужно отметить, что «объединительный собор» не состоялся бы, если бы в нем вдруг согласилась принять участие УПЦ. Филарет попросту отказался бы от такого формата объединения, потому что, опять же, лишился бы шансов на управление новой структурой.
В этом контексте, все выпады в адрес УПЦ а-ля Драбинко, будто бы «Москва запрещала вести диалог» – смехотворны. Потому что со стороны «УПЦ КП» и Филарета были исключительно требования, вымогательство и оскорбления, и ни одного намека на то, что они согласны действовать в русле канонов. Невозможно было запретить то, что было и так невозможным.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.