Про вишиванку — без пафосу, але з любов’ю
Валентина Ильина в Иерусалиме. Фото: Тг-канал Ильиной
У нашій родині це — жива традиція. У мене вишивала бабуся, прабабуся, рідна тітка мами — відома у нашому селі вишивальниця. Її нитки пам’ятають покоління. Мама вишивала трохи, а мені передалося більше. І сьогодні в моєму гардеробі понад 20 вишиванок — більшість із них я створила сама, інші куплені з думкою, з повагою.
Для мене вишиванка — це не «святе», як зараз полюбляють казати. Історія — так. Традиція — так. Коріння, пам’ять, спадок — так. Але не святиня. Це перебільшення. І маніпуляція. Бо коли з вишиванки ліплять культ — щось ламається. Вишиванка заслуговує на повагу, а не на пафос і фальшиве обожнення.
Я боляче сприймаю, коли вишиванку перетворюють на ширму. Коли в ній виправдовують шароварщину. Коли чиновники одягають її, прикриваючи нею безчестя, зраду, крадіжки.
Для багатьох із нас вона дійсно багато важить. Але не як костюм на роль. А як жива пам’ять про бабусині руки, про хрестики, що з’єднують покоління. Про наше минуле — і наше майбутнє.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.