Заявление Филарета о совместном управлении ПЦУ - смачный плевок в каноны
Филарет и Епифаний
Двуглавая ПЦУ - довольно забавное зрелище должно быть. Интересно, как Епифаний и Филарет между собой будут сослужить? Как это вообще будет выглядеть?
Епифаний как бы теперь законный глава в том числе и Филарета, его духовный отец и господин, которому он должен подчиняться. В совместном богослужении это должно оформляться вполне определенным образом. Или на время сослужения Филарет будет снимать свой патриарший куколь, а посох отдавать попользоваться Епифанию?
А если они не будут сослужить между собой, то это очевидное нарушение церковной дисциплины, которое будет подчеркивать, что Епифаний - бутафорный глава ПЦУ. И весь этот цирк будет наблюдать весь православный мир. Рукалицо. Впрочем, заявление Филарета о совместном управлении ПЦУ - само по себе является смачным плевком в каноны. Хотя там уже сухого места не осталось и так.
Читайте також
Ханукія в Україні: не традиція, а нова публічна реальність
В Україні ханукія історично не була традицією, але сьогодні її дедалі частіше встановлюють за участі влади
Про подвійні стандарти та вибірковість церковних традицій
Уже не вперше український інформаційний простір вибухає дискусіями довкола церковних звичаїв. Особливо тоді, коли слова і діла духовних лідерів починають розходитися.
Алогічність любові
Вчинки істинної любові не піддаються логіці: вони слідують серцю, жертвують собою і відображають євангельську сутність Христа.
Справедливість не за ярликами
В Україні дедалі частіше замість доказів використовують ярлики. Одних таврують за приналежність, іншим прощають зраду. Коли закон стає вибірковим, справедливість перетворюється на інструмент тиску, а не захисту.
У ВКРАДЕНОМУ ХРАМІ ДО РАЮ НЕ ПОТРАПИШ
Ця фраза — не риторика, а моральне твердження: неможливо шукати спасіння там, де порушені заповіді. Слова «У вкраденому храмі в рай не потрапиш» нагадують, що святиня не може бути привласнена силою, адже те, що освячене молитвою і любов'ю, не належить людині, а Богу.
Коли святиню перетворили на попіл
Храм підірвали, щоб стерти сліди грабежу. Німці знали час підриву — і зняли все на плівку. Через десятиліття хроніка знову спливла — щоб сказати правду за тих, кого намагалися змусити мовчати.