Не нужно выводить общее правило для всех исповедующихся

Скоро пост.

С каждым днем в почтовом ящике все больше вопросов о посте и покаянии.

Особенно часто: "Как исповедоваться?" и о том, какова роль священника принимающего исповедь.

Часто рассуждают и недоумевают о том, насколько правомочен священник спрашивать или давать советы тому, кто склонил голову под епитрахилью.

Это хорошие вопросы. Нужные и понятные.

Пугает иное. Всеобщее желание единого правила исповеди, причем по пунктам и категориям пронумерованного, от которого священник ни в коем разе не должен "свернуть". Своего рода разработка "прав и обязанностей" исповедника и исповедующего.

Дорогие мои, одна просьба.

Не надо стараться вывести "общее» правило для всех исповедующихся и принимающего исповедь.

Поверьте, это невозможно.

Вы все разные.

Все абсолютные эксклюзивы.

Каждый из Вас (как и из нас) оригинален только своей оригинальностью и грешен только собственными не менее оригинальными грехами.

Я уже 32 года исповедую и одинаковых не встречал.

Как говорил незабвенный дед Щукарь: "У каждого свой сучок имеется".

Иногда исповедь (все равно ведь вникаешь в ее смысл) вызывает чувство горечи, иногда и стукнуть хочется или по головке погладить, а бывает, что и в ужасе отшатываешься.

Невозможно не реагировать. Не получается.

Если начнешь, как пенек исповедь принимать - пеньком и станешь, причем дубовым.

Я когда-то думал, что самое тяжкое в труде священническом - покойников отпевать.

Нет!

Покойники они добрые. Соглашаются со всем. Даже внимательны в чем-то...

А вот исповедь и исповедники.

Тут труд. Иногда очень тяжкий.

Так что, ежели какой священник, что-то не так скажет (или ляпнет), вы, по своей милости, любви и милосердию постарайтесь простить ему.

Я не жалуюсь, но снисхождения все же за всю нашу братию прошу.

Поверьте, когда тебе на протяжении 2-3 часов рассказывают всякие гадости, причем иногда изощренные и извращенные, трудно оставаться в духовном равновесии и в умиленной радости.

И, повторюсь, придя на исповедь, прежде всего, покайтесь в тех делах и мыслях о которых самому вспоминать нет желания, от которых стыдно и о чем мы говорим: «Господи, лишь бы никто не узнал».

Читайте також