Читаю итальянскую прессу

   Читаю итальянскую прессу.
   Интервью Клаудио Гуджеротти просто кошмарно и долго нам будет аукаться. Как его ни переводи. Каждая его "оговорка" - это пощечина. Такое впечатление, что мы для него - Уганда, которой Европа щедро помогает. А ничего, что Европа фактически денонсировала Будапештский меморандум?
"non è di moda parlare dell’Ucraina perché questa è una terra che ha peggiorato, diciamo, le difficoltà esistenti tra Stati Uniti e Europa, da una parte, e Russia dall’altra".
   Надо ли объяснять разницу между una terra и Paese?
   Политика Ватикана в отношении Украины просто провальна. Начиная с Гаванской декларации.
Лучшей нравственной демотивации, чем подобные интервью и заявления, сложно придумать. Какая война между бедными? О чем он?
   Спасибо итальянцам, которые, пересказывая монсеньора Гуджеротти, все-таки говорят о "conflitto con la Russia", а не о "confrontano i due contingenti: quello dei separatisti e quello dell’esercito ucraino"

Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность

В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей

О двойных стандартах и избирательности церковных традиций

Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.

Алогичность любви

Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.

Справедливость не по ярлыкам

В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.

В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ

Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.

Когда святыню превратили в пепел

Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.