Самое страшное - это духовная слепота
Человеку непосвящённому непонятно, что страшного в расколе. Ну подумаешь, потеряли связь с мировым православием. Храмы есть, облачения и церковная атрибутика тоже. Патриарха назначили, священников правдами и неправдами подтянули. Вот тебе и церковь готовая.Но самое страшное это духовная слепота. Вот то, чем страшен раскол. Та слепота, которая хуже физической. Человек лишается в буквальном смысле разума и рассудка. Почитайте или послушайте херсонского Чудиновича. Послушайте Филарета. Они не в состоянии мыслить с точки зрения Евангельских истин. Не то что не хотят, не МОГУТ. Заповеди для них в таком состоянии, тёмный лес, ибо исполнить ничего толком тоже не могут. Куда-то подевалась вера, ушло понимание что мы не бессмертны, что ища сиюминутную выгоду из сложившейся ситуации, теряешь пред вечностью буквально всё.
Оттуда и поддержка войны, и дурацкие политические заявления, и желание угодить власти, и призывы к уничтожению неугодных.
Жаль этих людей. Сами тонут и других топят.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.