Я запретил себе смотреть видео и читать смс погибающих детей
Я три дня молчал, смог только ставить сочувствующие смайлики, на большее не было сил. Я три дня прислушивался к себе. У кого есть дети, у кого есть хоть немного еще здорового сердца, тот поймет весь ужас происшедшего. Я наблюдал, как бы со стороны, как залезает в мой мозг и мою душу это липкая, разъедающая, ужасная, вытесняющая все живое и разумное … я не знаю, что это было, но оно было очевидным. Я не позволял себе усилием воли этому войти в меня. Я запретил себе смотреть видео с места происшествия, читать смс погибающих детей, не позволял себе представлять их ощущения, в том смысле, чтоб попытаться им таким образом посочувствовать! Этого нельзя было делать, потому что их последние минуты жизни это выше человеческих сил! Так можно было бы сойти с ума. И тогда я стал очень тихонько молиться. Тихо-тихо. Скорбь осталась, но молитва стала ее поддерживать своими крыльями. Не стало слов, есть только молитва. За живых и … живых 64 человека! «Я вас люблю. Всех.»
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.