Религиозные споры - разъединяют, а бабло объединяет!
То есть... вот так примерно будет выглядеть подобная технология в исполнении отечественных специалистов по гос.управлению:
• создать Министерство поместной церкви
• назначить министром кума президента, лучше атеиста или сатаниста, чтобы равноудален от церквей был и доверием у президента пользовался
• все потоки денег со всех церквей всех конфессий перевести на счета министерства, обязав платить 100% налог на создание единой поместной церкви
• добавить дотации из бюджета, плюс взять кредиты в Ватикане, а если повезет то и в Мекке, да и у далай-ламы попросить не мешает, а вдруг получится, а если выйдет... то с тем же запросом и в Иерусалим ткнуться
• что бы деньги не разокрали в Украине, вывести все в оффшоры на Мальдивах или в Панаму.
Религиозные споры - разъединяют, а бабло объединяет!
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.