Украинская Церковь и «исключительные права» Константинопольского Патриарха

Архиепископ Иов Патриарху Варфоломею: «Украина всегда была канонической территорией Константинополя»

С момента официального объявления Патриарха Константинопольского о намерении предоставить Украине Томос об автокефалии (именно так спикеры этой Поместной Церкви формулируют адресат, как будто государство Украина будет получателем церковного статуса), ситуация развивается настолько стремительно, что эксперты не успевают писать свою аналитику.

Назначение в одностороннем порядке двух экзархов-легатов от Константинопольского Патриархата на Украину (сам выбор экзархов-выходцев из Западной Украины, один из которых вообще пришел в православие из унии, кажется не совсем удачным и консенсусным для расколотой страны), непрозрачность их миссии (четкие и конкретные шаги экзархов пока не понятны), игнорирование доселе признаваемой Константинополем и всеми автокефальными церквями УПЦ и т.д. Показательно, что представители Фанара прямо едут к властям Украины на фоне беспрецедентного давления этих же властей на каноническую Церковь, возглавляемую Митрополитом Онуфрием, что неоднократно признавали и наблюдатели ОБСЕ.

И все это после относительно недавней встречи Патриарха Варфоломея вначале с делегацией Украинской Православной Церкви, а затем с Патриархом Московским Кириллом. Как утверждает председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Иларион (Алфеев), никто не ждал такого, повторимся, одностороннего решения Фанара и его вмешательства в пределы другой Автокефальной Церкви. На эти шаги Русская Православная Церковь ответила своим синодальным решением прекратить евхаристическое поминовение Константинопольского Патриарха Варфоломея и свернуть совместные проекты с Патриархатом вообще. Реакция Константинополя была практически безразличной и свидетельствует о том, что личные властные амбиции для Патриарха Варфоломея и его иерархов выше единства Церкви, которое для православного самосознания должно являться непреходящей ценностью.

Существует мнение, что таким вмешательством в украинские дела Константинопольский Патриарх Варфоломей лично мстит Русской Церкви за игнорирование Критского Собора 2016 года, который планировался как «Всеправославный», но по факту таковым не ставший. Однако, в свете последних событий, когда Константинопольская Церковь ставит вопрос о разрешении второбрачия духовенства (что прямо противоречит церковным канонам) и расходится с постановлениями того же Критского Собора, можно сделать вывод, что и сам Патриарх Варфоломей, как минимум, сомневается во Всеправославном статусе этого Собора.

Также обращает на себя внимание еще один факт – не вполне активная позиция по «украинскому вопросу» Предстоятелей Автокефальных Церквей. Сейчас четко высказались лишь глава Александрийской Церкви Патриарх Феодор и Митрополит Варшавский и всей Польши Савва. Предстоятели сделали совместное заявление:

«Мы… призываем всех тех, от кого зависит устранение церковных недоразумений в отношении предоставления автокефалии Украинской Церкви, сделать все, что в их силах, для предотвращения угрозы конфликта и утверждения церковного порядка на украинской земле». А Патриарх Феодор II даже лично прибыл в Одессу и призвал украинцев оставаться верными канонической УПЦ во главе с Блаженнейшим Онуфрием.

В Грузинской Церкви заявили, что украинский вопрос может быть решен лишь встречей и усилиями двух Патриархатов – Русского и Константинопольского.

От других Церквей мы видим лишь высказывания отдельных представителей епископата.

Так, Элладский иерарх Митрополит Кифиры Серафим, сожалея о разрыве общения между двумя Церквями, отметил:

«К этому прискорбному и плачевному результату привело упорство Вселенской Патриархии в предоставлении автокефалии раскольникам Украины, которые отсечены от нашей Святой Православной Церкви, то есть от всех Православных Патриархатов и Поместных Автокефальных Православных Церквей». Иерарх Иерусалимской Церкви митрополит Вострский Тимофей, экзарх Пресвятого Гроба Господня на Кипре заявил: «Мы признаем канонической Православной Церковью Украины ту Церковь, которая находится под омофором Митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия».

Более пространный анализ ситуации дал епископ Сербской Церкви Ириней (Булович), один из виднейших богословов современности. Иерарх обратил внимание на неопределенность позиции Константинополя (непонятно, почему и кому он дает автокефалию, когда каноническая Церковь об этом не просит), а также несостоятельность притязаний Фанара на одностороннее решение сложных вопросов других Автокефальных Церквей: «Вселенский Патриарх не имеет права обсуждать и, уж тем более, принимать решения о статусе Украинской Церкви и, соответственно, какой-либо иной Церкви, сам по себе, вне Собора, самовластно».

1 октября появилось открытое обращение к Патриарху Варфоломею иерарха Элладской Церкви Митрополита Калавритского и Эгиалийского Амвросия (Лениса), в котором используются довольно резкие формулировки:  

«Последний шаг нашего Патриарха касаемо Украинской Церкви ошибочен. Нам мало стольких проблем, так наш Патриарх еще и находится на грани церковного столкновения Вселенского Патриархата с Великой Русской Церковью! У наших дверей стоит НОВЫЙ ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ! Если к этому еще и добавить внутренние споры, возникшие после Собора в Колимбари, то церковное положение дел в наше время становится чрезвычайно трагичным».

В этом контексте довольно прискорбно и печально выглядит интервью, данное официальным лицом Константинопольского Патриархата архиепископом Иовом (Гечей) интернет-изданию «Церкваріум», созданному специально под автокефальный проект и позиционирующего себя как откровенно враждебное канонической Церкви.

В этом интервью архиерей Фанара заявляет (здесь и далее даем языком оригинала): «Теорія Москви як «Третього Риму» не є ані еклезіологічною доктриною, ані прерогативою канонічного (церковного) права. Цей міф придумав псковський старець Філофей на початку XVI-го століття. Але Православна Церква не живе на базі міфів. Історія Православної Церкви не знає «першого» і «другого» Рима, але лише «старий» (Рим) і «новий» (Константинополь). Тут третьому не бувати».

Любому человеку, который хоть немного знаком с историей этого вопроса читать такое и смешно, и грустно одновременно. По существу, ведь концепт «Третьего Рима» (Москвы) является таким же идейным конструктом, как и концепт «Нового Рима» (Константинополя), только вот более поздним во времени. И довольно правдоподобным является мнение, по которому псковский монах Филофей в XVI в. лишь озвучил и концептуализировал эту идею «Москва – Третий Рим», которую принесли в Москву Восточные Патриархи. После падения Константинополя Восточные патриархи были частыми гостями при дворе московских князей с целью сбора средств по причине своего крайне сложного материального положения. Так что этот историософский концепт Филофея просто опирался на более ранний византийский и в его логике: если «Первый Рим» отпал по причине ереси, «Второй Рим» пал вследствие турецкого нашествия, то почему бы Москве как православному царству не принять эту эстафету и не стать «Третьим Римом»? (более детально см. у Н.В. Синициной[1]). Так что, если и называть мифом идею «Третьего Рима», то уж ни лучшим, ни худшим, чем миф о «Новом Риме».

Далее владыка Иов ссылается на Вселенские Соборы, где, как он полагает, «чітко і ясно вказано, що лише ці дві історичні кафедри (Рим и Константинополь – А.И.) отримали особливі права і прерогативи за часів Вселенських Соборів…». Но, как утверждают богословы-канонисты (Н. Афанасьев[2], А. Шмеман и др.), чтобы понять принципы канонических правил, нужно учитывать их контекстуальность. Так каковы же были причины такового возвышения Константинопольского Патриарха?

Действительно, 3 правило ІІ Вселенского Собора гласило: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по римском епископе…», но уже само это правило поясняет причину такого решения отцов: «потому что град оный есть новый Рим»[3]. В данном случае фиксировался не более, чем авторитет Константинополя, ставшего главным городом Империи, с чем согласны большинство авторитетных канонистов и церковных историков.

Так, епископ Никодим (Милош) следующим образом толкует это правило: «Принимая во внимание это возвышение Константинополя над остальными городами, отцы Собора нашли уместным почтить перед другими епископами и епископа Константинопольского, и потому признают за епископом Константинопольским первенство чести в ряду всех епископов, после епископа Древнего Рима, – такое первенство чести (πρεσβεία τής τιμής, prioris honoris partes) приблизительно, какое отцы Никейского Собора признали за епископом Иерусалимским. Смысл данного правила лучше всего виден из сопоставления его со 2-м правилом того же Собора. В этом правиле отцы Собора выражаются вполне точно и признают за епископом Константинопольским τά πρεσβεία τής τιμής (primatum honoris), но не признают еще за ним τά πρεσβεία τής εξουσίας или πρεσβεία вообще, т.е. признают, что он может занимать перед другими первое место на общих собраниях, но при этом не дают ему над остальными никакой власти»[4].

Протопр. А. Шмеман, размышляя над историческим контекстом эпохи, пишет: «Через пятьдесят лет после основания Города (Константинополя), отцы второго Вселенского Собора уже провозглашали, что епископ Константинополя имеет первенство чести после епископа Рима, потому что Константинополь – «Новый Рим, город Царя и Сената»... Пока что это ничего не меняло в общей структуре Восточной Церкви, определенной тем же Собором. Константинополю не выделялось никакой области и формально его епископ продолжал быть одним из епископов диоцеза Фракии, возглавляемого Ираклийским митрополитом. Фактически же третий канон, утверждая ему «первенство чести», делал его своеобразным центром всей Восточной Церкви, всю Империю определял, как его «область»…»[5].

Константинополь получил некие прерогативы чести исключительно как столица Восточной Римской империи, и никакого догматического и глубокого экклезиологического смысла, а тем более какой-то особой мистической власти, эта прерогатива не давала.

Один из самых авторитетных историков Древней Церкви, работы которого до сих пор не потеряли своей актуальности, доктор церковной истории, проф. В.В. Болотов, анализируя церковное положение Константинополя в IV в., отмечает: «Константинопольская Церковь не могла похвалиться ни древностью происхождения, ни апостольским основанием (sedes apostolica). Сказание об основании в Константинополе апостольской Церкви было заявлено позднее. Следовательно, Константинополь в чисто церковном смысле не имел таких привилегий, какие падали на долю других Церквей Восточных. В основе возвышения Константинопольской кафедры лежало положение ее как столичной…». Далее, размышляя над властными прерогативами Константинополя, профессор резюмирует: «Буквальный смысл 3 канона Константинопольского Собора предоставил Константинопольской кафедре весьма большую честь, но ни малейшей власти…»[6].

Итак, Константинополь получил некие прерогативы чести исключительно как столица Восточной Римской империи, и никакого догматического и глубокого экклезиологического смысла, а тем более какой-то особой мистической власти эта прерогатива не давала. Логика отцов Собора была проста: если Константинополь – город императора и иных имперских структур, то и эпископ этого города приобретает некое особое положение чести, поскольку империя «Вселенская», то и епископ приобретает титул «Вселенского» (οἰκουμεωιόὁς). Прот. Н. Афанасьев уточняет, что «…до падения Византии не только на языке государственном, но и церковном, οἰκουμένη означала Империю…»[7]. Поэтому, совершенно логично задать вопрос: если причины, по которым Константинополь получил этот статус чести, уже утратили свою историческую актуальность, поскольку ни империи, ни императора со времени взятия столицы Византии в 1453 г. султаном Мехмедом ІІ Фатихом уже нет, то по какому праву Константинопольский (а de-facto Стамбульский) Патриарх внедряется в канонические пределы другой Автокефальной Церкви?

Если причины, по которым Константинополь получил этот статус чести, уже утратили свою историческую актуальность, поскольку ни империи, ни императора со времени взятия столицы Византии в 1453 г. султаном Мехмедом ІІ Фатихом уже нет, то по какому праву Константинопольский (а de-facto Стамбульский) Патриарх внедряется в канонические пределы другой Автокефальной Церкви?

И совсем уже непонятно, откуда тот же владыка Иов делает вывод, что Константинопольский Патриарх «"глава" і "перший" в Православній Церкві повинен забезпечувати єдність Помісних Церков», если сам же несколькими строками выше, опираясь на образы апостола Павла (Еф. 5:23, 30; Кол. 1:18), утверждал, что в теле Церкви «голова є Христос», а не какой бы то ни было из Патриархов? Да и сам Патриарх Варфоломей в своем докладе на небезызвестном Синаксисе 1–4 сентября 2018 г. высказался достаточно недвусмысленно: «Начало Православной Церкви – Вселенский Патриархат… Православие не может существовать без Вселенского Патриархата».

И это достаточно странно выглядит в свете православной экклезиологии, опирающейся на базовые догматические характеристики Церкви: единство, святость, соборность и апостоличность. Именно ощущение «духовного единства и соборности», по мнению прот. Н. Афанасьева, являются выразителями вселенскости Церкви[8]. Мало того, в дискуссии с Римо-Католической Церковью именно этот аргумент и использовали православные против примата Римского Папы над Церковью. По логике православных, никакого «Vicarius Christi» быть не может, единый Глава – Христос, такова максима православной экклезиологии. «Где Иисус Христос, там Вселенская (кафолическая) Церковь», – отмечает один из отцов Церкви Игнатий Богоносец.

Размышляя над православным пониманием церковной власти, тот же прот. Н. Афанасьев ссылается на догматическую реальность кафоличности. Канонист пишет: «Эта истинная кафолическая вселенскость не имеет ничего общего с идеей вселенскости римо-католицизма, ни с идеей экуменической Церкви Византии. Эта особенность сказывается в том, что вселенская кафоличность не имеет нужды в видимом главе. Такого главы нет и не может быть, и в то же время он имеется в каждой общине. Не князю церкви, преемнику ап. Петра, не единому епископату вручена видимая власть над кафолической Церковью, а каждому отдельному епископу находящемуся в Церкви — в согласии со своей общиной»[9]. Тем более ценен этот вывод, когда взять во внимание, что сам протопресвитер Н. Афанасьев входил в юрисдикцию Константинопольской Церкви.

Не меньшее удивление вызывают другие тезисы архиепископа Иова, который говорит: «Церковна юрисдикція над Україною належить виключно Вселенському Патріархату».

Следует сказать, что трудами ученых проекта Русской Православной Церкви ЦНЦ «Православная энциклопедия», под началом одного из самых компетентных историков этой эпохи проф. Б.Н. Флори, подготовлены и выложены в открытый доступ документы, проливающие свет на события передачи Киевской Митрополии Русской Церкви. Этот вопрос специально и скрупулезно разобран проф. КДА В. Бурегой, а также доктором церковной истории В.И. Петрушко.

Размышляя над особенностями вхождения Киевской Митрополии Московскому Патриархату, крупнейший специалист по истории Византии, академик РАН С.П. Карпов, ссылаясь на документы передачи Митрополии, утверждал, что Константинополь передавал Митрополию Москве именно в «подчинение» (использовался термин «ὑποκειμένη» - никакого другого значения этого слова, кроме как «подлежать» или «подчинятся» нет[10]). Так что, апелляции Константинополя к истории не совсем состоятельны. Да и каноническая практика давности играет не в пользу Патриарха Варфоломея, поскольку, если передача была не канонической, то непонятно, почему Константинополь молчал все эти 300 лет?

Как видим, в этом споре между Москвой и Константинополем позиция последнего является не совсем честной, прозрачной и канонически достаточно небезупречной, по сравнению с ясным и последовательным видением ситуации со стороны как Русской, так и Украинской Православных Церквей. Фанарский спикер в лице архиепископа Иова (Гечи) не предлагает ничего иного, кроме идеологически-пропагандистской формулы: «не верьте Русской Церкви, а поверьте нашим мифам». И этот посыл не имеет ничего общего ни с исторической наукой, ни с исторической действительностью. И даже если некоторые исторические факты Константинопольскими историками видятся по-другому, нежели с позиций УПЦ, есть ли у представителей Фанара право спустя столько сотен лет, при таком сложном внутри- и внешнеполитическом положении Церкви на Украине поддерживать раскольнические институции и предъявлять свои «исключительные права» на эти территории? Очевидно, что нет! Ни братских, а ведь Константинополь называет УПЦ и РПЦ «братьями», ни материнских, если уж они себя считают «Церковью-Матерью».

Читайте также