Томос, как новая мечта о 200 сортах колбасы
В СССР мечтали о колбасе
200 сортов колбасы! Это же уму непостижимо! Вот это жизнь. А не эта вот ваша вся коммунистическая идеология...
Но, что я слышу? Нас снова пытаются вернуть к основам. Главные достижения влады демократычного спрямування - это вещи из гуманитарного пакета: безвиз, обеспечивающий дешевой нелегальной рабочей силой Польшу и Германию. Это без медицинских страховок и пенсионных взносов, дающих право на европейскую пенсию (обещанную, кстати, украинцам на Майдане).
Хотя по легенде людей, пишущих Фейсбук президента - это все чисто духовное: Вена, кофе, опера.... Чуть ли не поехали в Лондон оттянуться.... И...томос, который, как хлеб наш насущный, дай нам днесь...
Узнаю, узнаю брата Колю, как говаривал Остап Бендер, герой Ильфа и Петрова! Старую идейную коммунистическую закалку не пропьешь! Дух животворит, а материя - тлен!
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.