Полная зависимость от Фанара под предлогом «независимости от Москвы»
Патриарх Варфоломей
Ситуация с фанарским томосом мне очень напоминает ситуацию пятилетней давности, когда публика, накрученная СМИ, свято поверила, что подписание Ассоциации с Евросоюзом, означает скорое вступление в этот самый Евросоюз. Здесь же мы видим полное подчинение Украинской Церкви Фанару под предлогом «независимости от Москвы». Просочившееся в сеть документы, как и само поведение фанариотов, только лишний раз подтверждают правоту Священноначалия УПЦ. Если бы Церковь согласилась на условия стамбульских титулярных архиеереев, то потеряла бы всё и стала бы очередной провинцией Фанара без каких-либо прав.
И это касается не только канонической Церкви, это в равной мере касается и раскольников - полная потеря какой бы то ни было самостоятельности в обмен на пропагандистский ярлык.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.