В Церковь нельзя вернуться без покаяния
Филарет Денисенко и Епифаний Думенко
То, что раскольники творят сейчас только подтверждает правило о том, что в Церковь нельзя вернуться без покаяния. Они сохранили всю свою гордыню, агрессию и хамство. И еще больше утвердились в чувстве собственной безнаказанности.
С глумливыми насмешками они распространяют о Церкви гнусную клевету и наслаждаются страданиями верующих УПЦ.
Епифаний лицемерно говорит о недопустимости насилия, в то время как священники «ПЦУ» активно принимают участие в захватах храмов при участии радикалов и админресурса. Они строят вовсе не «церковь», а уродливую пародию на нее. Построенная на лжи, насилии и хуле это будет «антицерковь», целью которой является уничтожение настоящей Церкви.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.