10 эпизодов из жизни святителя Иоасафа Белгородского

Фото: http://главное.прилуки.храм.бел

«Ничего не должен был миру и, кроме Бога, никого не боялся».

Шел 1932 год. Воинствующий атеизм семимильными шагами мчался по молодой стране Советов. В Музее истории религии и атеизма, кощунственно размещенном в Казанском соборе в тогдашнем Ленинграде, появилась новая экспозиция. Взгляду заинтересованных экскурсантов открывалась жуткая по своей сути картина: практически обнаженное мужское мумифицированное тело в стеклянном гробике-витрине. Тлен практически не коснулся его, повредив лишь пятку на одной ноге – тело выглядело совершенно сохранным.

Экскурсоводы взахлеб рассказывали наивно внемлющей публике о хитрости и подлости церковников, которые, зная древний секрет бальзамирования, не спешат делиться им с советскими музейными работниками. Но те, мол, и сами не плошают, и, как пример, кивали на соседнюю витрину с еще одной мумией рядом. Там всеобщему обозрению было представлено мумифицированное тело коммуниста и большевика, пострадавшего от рук «врагов революции». Тут же вспоминали и о якобы мнимой нетленности Киево-Печерских преподобных, останки которых сохранились благодаря особому климату в пещерах, и о Декрете Совнаркома о «порядке ликвидации мощей в советском масштабе».

Музейщики, правда, не хотели припоминать об одном интересном событии, связанном с этим «экземпляром», которое никак не могла объяснить советская наука: в декабре 1920 года (а умер этот человек, на минуточку, в 1754 году!) с целью доказать, что это искусственная мумия, было произведено вскрытие.

Известный харьковский патологоанатом, профессор, бальзамировавший Ленина, сделал скальпелем н-образный разрез в районе печени, т. к. при мумификации первый орган, который удаляется, – это печень. Оказалось, что все внутренние органы «экспоната» на месте, и мумификация не проводилась. Но об этом предпочитали не говорить.

Владыка Иоасаф – наш земляк, полтавчанин, сын бунчужного Войска Запорожского казака Андрея Горленко.

Посетители музея слушали экскурсоводов с неподдельным интересом и внимательно рассматривали образцы. Кто-то-то смотрел на мумифицированные, коричнево-глянцевые мощи как на диковинку, кто-то хихикал, по мартышечьи тыкая пальцем в витрину. Были и те, кто с ужасом и благоговением тихо замирали перед одним из «экспонатов», зная, чьи нетленные останки сиротливо лежат в стенах оскверненной святыни.

Вскоре после открытия выставки случился конфуз: «заслуженный большевик» вдруг стал… издавать страшное зловоние, так, что рядом с ним стало невыносимо находиться. И тогда экспозицию закрыли, протухшую мумию выбросили, а другой «экспонат» отправили в музейные загашники. «Экспонатом» были нетленные мощи святителя Иоасафа Белгородского.

Владыка Иоасаф – наш земляк, полтавчанин, сын бунчужного Войска Запорожского казака Андрея Горленко. О его жизни очень сложно, да и, честно говоря, не хочется, говорить в типичном житийном стиле «родился-сделал-почил-прославлен», настолько насыщенной и наполненной чудесами она была.

Поэтому предлагаю вниманию читателя 10 наиболее интересных эпизодов из жизни святителя Иосафа Белгородского, чудотворца.

Эпизод первый. Детство

Как уже вспоминалось выше, будущий святитель родился в семье Андрея и Марии Горленко в то время, когда в местном храме шла Божественная Литургия, и был назван на честь святого Иоакима – отца Пресвятой Богородицы. Андрей Горленко был бунчужным при гетмане Запорожской Сечи Данииле Апостоле, был женат на его дочери и полностью отдавался внутренней духовной жизни.

Родители мечтали обеспечить своему первенцу отличное образование и блестящее будущее, но Господь возвестил Свою святую волю о будущем мальчика.

Как-то, теплым летним вечером Андрей Горленко сидел на крыльце и любовался красотой заката. В последних лучах солнца он увидел стоявшую за горизонтом на воздухе Божию Матерь с Ангелом, и своего Иоакима у ее ног. Мальчик истово молился к Пречистой. К изумленному отцу донеслась тихая речь Богородицы: «Довлеет Мне молитва твоя», и в этот момент Ангел облачил ребенка в архиерейскую мантию. «Нам же, родителям, Пречистая Богоматерь, что оставляешь?» – дерзнул обратиться к Святой Деве полковник. Ответа не последовало.

Андрей Дмитриевич спешил поделиться увиденным с супругой, но пока прошел несколько комнат своего дома, напрочь забыл все, что было только-что, и вспомнил лишь тогда, когда сын-епископ перед смертью приехал в отчий дом проститься с родителями.

Эпизод второй. Непростой путь к монашеству

На восьмом году жизни будущий святитель стал студентом Киевской Могилянской Академии – на то время – единственного оплота Православия на Руси. Полумонашеская жизнь в академии, обилие святынь, знакомство с Киево-Печерскими иноками-подвижниками способствовало тому, что уже на 11-м году своей жизни Иоаким Горленко принял решение стать монахом. Понимая, как отреагируют на такую новость родители, юноша долго скрывал от них свое намерение, всячески испытывая себя.

К 18 годам в нем окончательно утвердилась мысль об отречении от мира. Два года он уединенно жил неподалеку Киево-Межигорского Спасо-Преображенского монастыря, в небольшой пещере, не употребляя даже варенной пищи. Все это время он переписывался с родителями с помощью своего слуги: тот жил в Киеве и, получая письма, отправлял их в монастырь, а ответы пересылал на Полтавщину.

О тайне Иоакима родителям стало известно только после принятия им рясофора. Через год на удивительного молодого монаха, ведущего строгую подвижническую жизнь, обратили внимание «наверху». Его карьера также пошла вверх: постриг в мантию с именем Иоасаф, иеродиаконство, преподавание в Киевской академии, иеромонашество, членство в Киевской духовной консистории.

Эпизод третий. От Лубен до Москвы

33-летний отец Иоасаф – игумен Лубенско-Мгарского Преображенского монастыря, такой же смиренный подвижник и аскет, но при этом – деятельный и любвеобильный руководитель. «16 августа 1737 года я крепко заболел и уже чувствовал близкий исход жизни, но Божьим милосердием был помилован...» – лаконично вспомнит он об этом времени в автобиографических записках.

Молодой игумен много трудился над восстановлением разрушенного хозяйства обители и очень переживал о полном отсутствии средств для проведения дальнейших работ. Константинопольский патриарх Афанасий, нетленно почивающий в Лубенском монастыре, дважды являлся ему в сновидении, и по-отечески подбадривал. Вдохновленный такой поддержкой, отец Иоасаф решается на длительную поездку в Москву и Петербург для сбора пожертвований для возобновления строительных работ. Императрица Елизавета Петровна лично приняла его.

Как говорят историки, правительница была тронута речью игумена Иоасафа: «Как далеко от нас живот вечный, – сказал он тогда. – Только лестница о двух ступенях нам предлежит — это любовь к Богу и родственная ей любовь к ближнему». Императрица пожертвовала бедствующей обители 2000 рублей – солидную сумму на то время. Вскоре игумен Иоасаф по прямому указанию Елизаветы Петровны был возведен в сан архимандрита и назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой лавры.

Наместническое послушание было неудобоносимой ношей – слишком досаждали болезни. Но Господь приготовил Своему верному труженику новое поприще.

Эпизод четвертый. Белгородская кафедра

Летом 1748 года, после кончины правящего архиерея, архимандрит Иоасаф был посвящен во епископа Белгородского и Обоянского. Харьковская губерния, в которую входил на то время и Белгород, отличалась крайней бедностью населения. Ситуацию в крае очень точно обрисовал местный юродивый Яков, который прискакал на одной ноге навстречу новоназначенному архиерею: «Церкви бедные, паны вредные, губернатор козюля!»

Владыка Иоасаф начал свои труды на новой кафедре не с обустройства своего быта, а со знакомства с местным духовенством. После богослужения отцы стали подходить под архиерейское благословение и среди них – почтенный 130-летний старец. Он гордился своим долголетием и воспринимал его как величайшую милость Божию и награду за праведную жизнь. Святитель задержал старца, но, к удивлению присутствующих, ласково и кротко стал призывать батюшку к покаянию. Через какое-то время старец упал на колени: он вспомнил давно забытый грех молодости.

Однажды после Божественной литургии он, юный приходской поп, собрался идти домой. Вдруг в храм прибежал слуга местного помещика и передал приказ барина о совершении еще одной литургии. Зная о том, что дважды нельзя совершать службу на одном престоле, священник отнекивался, но, испугавшись гнева помещика, взял грех на душу. Во время проскомидии он услышал голос: «Остановись!» Батюшка испугался, но страх одержал верх, и он произнес первый возглас. Предупреждение прозвучало еще раз: если он дерзнет служить литургию, сказал голос, то будет проклят. Поповская гордыня взыграла не на шутку, и он продолжил службу, дерзко ответив: «Сам будь проклят!».

Святитель Иоасаф на этом моменте ахнул: «Несчастный, что ты сделал! Ты проклял Ангела Божия, Хранителя того места святого… Оба вы связаны проклятием и доныне. Вот причина долголетия твоего». К сказанному священник добавил, что с того момента прошло почти 70 лет, храм давно разрушен, а на его месте – пашня. По приказу архиерея в экстренном порядке была приготовлена походная церковь, и владыка со старцем выехали на место упоминаемого храма. Там, в чистом поле, священник отслужил Божественную литургию, после которой святитель велел батюшке прочитать молитву «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…».

Над умирающим старцем архиерей прочитал разрешительную молитву о прощении всех его грехов, и тот почил на руках владыки. Батюшку погребли на том же месте.

Эпизод шестой. Пастырь пастырей

Владыка Иоасаф, видя плачевное состояние, в котором находилось духовенство на Белгородщине, издал огромное количество предписаний и циркуляров. Среди них – запрещение священникам, пребывающим в ссоре друг с другом, совершать литургию. Часто святитель по указанию Божиему выдел то, что было сокрыто от других глаз.

Так, однажды он ночевал в доме приходского священника (обычная, кстати, практика для нестяжательного епископа). Батюшка был в отъезде, а непонятно чем вызванный благоговейный ужас не давал уснуть святителю. Чтобы чем-то занять себя, он решил прибраться в комнате. Причина непонятного страха выяснилась, когда он начал рассматривать лежащие на полке вперемешку с посудой свернутые бумажки – в одной из них обнаружились Святые Дары.

Епископ провел в молитве всю ночь, положив святыню на столе перед собой, умоляя Господа не карать нерадивого пастыря. Нам неизвестна дальнейшая участь беспутного батюшки, биографы святителя сообщают только о том, что его лишили священного сана.

Эпизод седьмой. Пусть левая рука не знает, что делает правая

Повальная бедность паствы не давала покоя святителю Иоасафу. Он всячески пытался помочь нуждающимся, причем делал это не на показ, а так, что одариваемые даже не подозревали о том, кто на самом деле был их благодетелем. Дети духовенства и сироты получили возможность обучаться в училищах, им выплачивали помощь. Чтобы подбодрить паству, владыка, несмотря на слабость здоровья, ни дня не сидел на месте. Ночное время он проводил в молитве, а утром, после богослужения наставлял пасомых. Его можно было видеть то в большом городе – в Белгороде или в Харькове, то в захолустной деревушке в глубинке.

Перед большими церковными праздниками святитель посылал своего келейника к самым бедным тайно подбросить мешки с подарками в окошко или оставить у крыльца. Однажды, перед Рождеством, келейник заболел, и святитель переоделся в бедную одежду и сам пошел по дворам. Поздней ночью он возвращался домой, и привратник архиерейских палат, увидев, как какой-то нищий сунет прямо к владыке в келию, окликнул его. Но святитель молчал, боясь, что его узнают по голосу. Старательный привратник хорошенько отмолотил дубиной непрошенного гостя, пока случайно не увидел лицо владыки Иоасафа. Шокированный охранник приходил в себя, а святитель проскользнул в келию.

Бедная вдова, которой было не чем топить дом, ревностно молилась, испрашивая у Господа имя своего добродетеля: неизвестный регулярно присылал ей целые возы дров. Так, однажды в видении она увидела святителя Иоасафа.

Эпизод восьмой. Песчанская икона Богородицы 

Однажды владыке Иоасафу приснился запущенный захламленный храм. В нем в куче мусора лежала не знакомая ему икона Божией Матери, от которой исходило сияние. Голос откуда-то говорил: «Смотри, что сделали с иконою Моею служители этого храма! Мой образ предназначен быть источником благодати, а они повергли его во сор!» Утром святитель стал искать церковь из ночного видения, и она нашлась – в Вознесенском храме Изюма в притворе стояла икона Божией Матери, использовавшаяся в качестве перегородки, куда ссыпали уголь из кадила.

Архиерея, как и положено, встретило духовенство, но он долго стоял перед оскверненной иконой и горько плакал. Затем упал на колени и громко взмолился: «Владычице Небесная, прости небрежность Твоих служителей, не ведают бо, что творят!». На глазах провинившихся священников святитель перенес образ в храм и три дня после этого ежедневно утром и вечером приходил туда молиться.

И по сей день от этой иконы совершаются знамения благодати Божией для всей нашей страны – Пресвятая Дева являет Свое заступничество.

Эпизод девятый. Прозорливость 

Святитель Иоасаф удостоился получить от Господа дар духовного прозрения. Однажды перед праздником Троицы к нему пришли крестьяне хутора Угрюма с просьбой помолиться о ниспослании дождя: стояла сильная засуха и червь точил хлеб. Выслушав их просьбу, владыка позвал кучера и велел приготовить к завтрашнему дню сани для поездки на хутор.

Между тем на улице стояла невероятная жара, и крестьяне недоуменно переглядывались между собой. Архиерей еще раз твердо повторил указание. Утром на молебен о даровании дождя люди добирались по заметенным тропинкам: выпал обильный снег. Урожай был спасен.

Эпизод десятый. Внутренняя борьба

Князь Николай Жевахов, биограф и искренний почитатель святителя Иоасафа, писал: «Жизнь святителя была непрестанной борьбой с мягкотелостью и теплохладностью, и эта борьба поражала своей смелостью и размахами. Святитель не смешивал христианского милосердия с сентиментальностью; не заботился о том, что скажет свет, как будут относиться к нему лично; не покупал популярности и любви к себе ценою измены долгу и правде. Он был чист и безупречен и ничего не должен был миру и, кроме Бога, никого не боялся. В этом был источник его прямолинейности и строгости». Владыка действительно был из людей, о которых в народе говорят: на них земля держится. Его любовь к пастве была поистине безграничной, поэтому, наверное, он так преждевременно растратил весь свой ресурс физических сил и здоровья, пожертвовав собой на благо других. «О Боже наш! – часто повторял он. – Возлюбил нас и любишь, пребудь же в нас неотлучно. Когда любовь Твоя в нас пребывает, и Ты пребудешь, из того всё познаем».

Святитель Иоасаф почил 10 декабря 1754 года. Два с половиной месяца после блаженной кончины его тело в открытом гробе стояло в Свято-Троицком соборе, не предаваясь каким-либо изменениям или тлению – преосвященный Иоанн Козлович, назначенный святейшим Синодом для совершения погребения, был задержан паводком в пути. Лишь 28 февраля 1755 года состоялось погребение святителя. Спустя два года были обретены его нетленные мощи. Тлен не коснулся даже облачения владыки, повредив лишь часть пятки на одной ноге.

*  *  *

Ежечасно при бое курантов святитель Иоасаф произносил молитву, которую сам и составил:

Буди благословен день и час, в онь же Господь мой Иисус Христос мене ради родися, распятие претерпе и смертию пострада. О, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! В час смерти моея приими дух раба Твоего, в странствии суща, молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех Святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь.

Нам лишь остается повторить: аминь! И добавить: в последний уготованный нам час да помилует нас Господь молитвами святителя Иоасафа!

Читайте также