Где начинается Божье, там заканчивается человеческое
В храме. Фото: Facebook
Можно сколько угодно пытаться оценить или постичь Церковь умом. Подогнать ее под политические, экономические, идеологические и прочие узкокорпоративные рамки.
Надменно мудрствовать в теплой либеральной ванной, потешаясь над порою странными, простовато одетыми и просто изъясняющимися людьми у храмов.
Можно самонадеянно довольствоваться благами цивилизации, выстраивая свое настоящее и будущее в их системе координат.
Только вот на каждый этап жизни человеческой всегда находится петух, клюв которого нацелен на наше известное одно место.
И тогда мы, вдруг узрев свое истинное «могущество», вздымаем вопль к небу. И бежим к Богу. За чудом.
И надо сказать, это тоже траектория пути. «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные». «По вере вашей да будет вам».
И наконец:
«Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся?».
Уныние – в топку.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.