В чем разница между УПЦ, СЦУ и греко-католиками
Священники УПЦ на Майдане. Фото: Правмир
Меня как-то спросили, в чём разница между УПЦ, СЦУ, и греко-католиками.
Ответил так.
Когда был майдан, наши монахи из УПЦ, в частности о.Алипий Светличный с братией, рискуя здоровьем, а может и самой жизнью, стали между майдановцами и Беркутом, с призывом прекратить противостояние, и договариваться.
А Шевчук, лидер униатов, со сцены майдана провоцировал дальнейшее кровопролитие и вражду.
О СЦУ даже толком и сказать нечего. Какая-то кармическая пустота.
Это я к чему. Униаты и варфоломеевцы, вынашивают планы ̶с̶к̶р̶е̶с̶т̶и̶т̶ь̶ ̶е̶ж̶а̶ ̶и̶ ̶у̶ж̶а̶, создать нечто общее, с упором на украинский национализм.
Не, маскировать они конечно это будут христианством.
Но внутри будет то, что и должно быть.
Ведь подобное, притягивается подобным.
Просто хотел напомнить что УПЦ, на правильной стороне истории и жизни своей страны.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.