Когда нападают на твою веру – держи оборону, а в остальном – терпи
В храме. Фото: Grand Ukraine
Именно любить. Иногда сцепив зубы, кулаки, челюсти, порой превращаясь в монолитную твердыню для сражения.
Потому что, как только нас выбивают в траекторию ненависти и злобы, мы мгновенно начинаем проигрывать. Мы начинаем играть не по своим правилам.
Но не ударь, не значит не защити.
Когда нападают на твою веру, на твой храм, на твою святыню – держи оборону всеми возможными и невозможными, доступными и недоступными, но главное – ЗАКОННЫМИ методами. Ведь долго стучащим, рано или поздно все-таки открывают.
А в остальном терпи. И помни, что этим самым ты побеждаешь. Ты победитель не просто в долгосрочной перспективе.
Ты венценосец в вечности. А не мелкокалиберный торгаш совестью, прикрытый политическим костюмом из-под дорогой сутаны.
Читайте также
Ханукия в Украине: не традиция, а новая публичная реальность
В Украине ханукия исторически не была традицией, но сегодня ее все чаще устанавливают при участии властей
О двойных стандартах и избирательности церковных традиций
Уже не впервые украинское информационное пространство взрывается дискуссиями вокруг церковных обычаев. Особенно тогда, когда слова и дела духовных лидеров начинают расходиться.
Алогичность любви
Поступки истинной любви не поддаются логике: они следуют сердцу, жертвуют собой и отражают евангельскую сущность Христа.
Справедливость не по ярлыкам
В Украине все чаще вместо доказательств используют ярлыки. Одних клеймят за принадлежность, другим прощают предательство. Когда закон становится избирательным, справедливость превращается в инструмент давления, а не защиты.
В СВОРОВАННОМ ХРАМЕ В РАЙ НЕ ПОПАДЕШЬ
Эта фраза — не риторика, а нравственное утверждение: невозможно искать спасение там, где попраны заповеди. Слова «В сворованном храме в рай не попадёшь» напоминают, что святыня не может быть присвоена силой, ведь то, что освящено молитвой и любовью, не принадлежит человеку, а Богу.
Когда святыню превратили в пепел
Храм взорвали, чтобы стереть следы грабежа. Немцы знали время подрыва — и сняли всё на плёнку. Через десятилетия хроника всплыла вновь — чтобы сказать правду за тех, кого пытались заставить молчать.