Мытарства православных журналистов и не только их
Узники совести и исповедники веры Валерий Ступницкий и Андрей Овчаренко сумели передать на волю письма, в которых они рассказали немного о своем житии в неволе. СПЖ опубликовал эти письма в авторском варианте без редакторских правок. Прочитав эти письма, нельзя отделаться от ощущения, что это какое-то предисловие, вводная часть к «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицина. Неужели все это повторяется?! Какая-то жуткая «реинкарнация» советского авторитарного режима в Украине. Стране, называющей себя свободной, правовой и демократической. Впрочем, сейчас не об этом.
В своем письме Валерий сравнил то, что происходит с ним и его заключенными друзьями с мытарствами, ожидающими каждого после смерти. Мытарства – это некие преграды, что-то вроде блокпостов, на которых бесы занимаются исследованием: виновна ли душа в определенных грехах, загладила ли она их покаянием и противоположными добродетелями? В Киево-Печерской Лавре, там, где вход в Ближние пещеры, даже есть настенная иллюстрация мытарств со страшными отвратительными бесами. Если душа оказывается виновной, бесы тащат ее в ад, хочет душа того или нет. Валерий Ступницкий сравнил это с тем, что происходит с ним сейчас. И действительно как на мытарствах бесы безжалостны и беспощадны, так и сегодня судьи, следователи и прокуроры относятся к заключенным аналогично. Как там невозможно их разжалобить или переубедить, так и здесь ничего этого не получается. Как там будет тотальное насилие над душой, так и здесь происходит нечто подобное.
Письмо Андрея Овчаренко не содержит богословских аналогий, да и по своему стилю оно с ноткой горького юмора, но и в нем читается эта мысль – к ним, заключенным, и судьи, и прокуроры, и сотрудники СБУ относятся без малейшего намека на сострадание. Все решения уже приняты, роли расписаны, все работает как бесчувственный и безжалостный механизм. Однако, хотелось бы расширить тему мытарств и освятить ее несколько с другой стороны.
Святитель Феофан Затворник в «Толковании на 118 псалом» пишет: «…мытарства представляются чем-то страшным; а ведь очень возможно, что бесы, вместо страшного, представляют нечто прелестное (льстивое, коварное). Обольстительно-прелестное, по всем видам страстей, представляют они (бесы – ред.) проходящей душе одно за другим. Когда из сердца в продолжение земной жизни изгнаны страсти и насаждены противоположные им добродетели, тогда, что ни представляй прелестного, душа, не имеющая никакого сочувствия к тому, минует то, отвращаясь от того с омерзением. А когда сердце не очищено, тогда к какой страсти наиболее питает оно сочувствия, на то душа и бросается там. Бесы и берут ее, будто друзья, а потом уж знают, куда ее девать». В этих словах кроется еще более страшная правда о загробных мытарствах: не бесы заберут душу человека, а сама душа пойдет к ним, увлеченная своими пристрастиями. Не темные силы будут совершать над ней насилие, а она сама низринется в ад под тяжестью собственных предпочтений.
В таком понимании мытарства – это выбор, который стоит перед человеком. Вот тебе открытый вход в Небесное Царство, а вот изысканные блюда, дорогие спиртные напитки, красивые женщины, деньги, слава, благоволение начальства, успех, в общем все к чему человек может питать стремление и привязанность, все что очень цениться в нашем мире. Что выберешь ты? Только ты, ты сам должен сделать этот выбор, никто его не сделает за тебя. Ни бесы, ни ангелы. Мытарства – это испытания того, что мы из себя представляем на самом деле. Момент истины, когда отбрасывается всякая шелуха и условности и остается только один однозначный выбор.
Если внимательно посмотреть на нашу жизнь, то можно увидеть, что она время от времени ставит нас перед подобными испытаниями уже здесь еще до нашего переселения в вечность. Эти испытания показывают нам самим, кто мы есть, что для нас является более важными, чем мы готовы пожертвовать и ради чего. В этом смысле уже здесь на земле мы проходим мытарства, делаем свой выбор. Вряд ли за гробом этот выбор будет иным, чем тот, который мы делаем в этой жизни. То, что происходит сейчас вокруг ситуации с заключенными православными журналистами и священником – это именно такое испытание, мытарство, момент истины для многих участников этих событий. И хотя окончательная точка в этом деле еще не поставлена, определенные выводы можно сделать уже сейчас.
Валерий Ступницкий писал о мытарствах в отношении себя и своих заключенных друзей. Андрей Овчаренко их описывал, не употребляя этот термин. Но если мытарства понимать как выбор, то в чем он заключается по отношению к ним? Мы не знаем предлагали ли им сотрудники СБУ или прокуратуры пойти на какие-то уступки для облегчения своей участи. Но практически всегда в таких случаях у заключенных есть возможность хотя бы попытаться умилостивить своих преследователей какими-то действиями. Даже законодательство предусматривает такие моменты, как признание вины, раскаяние в содеянном, активная помощь следствию, свидетельство против своих коллег и так далее. За все это предусмотрены определенные поблажки, которые могут иметь место как на формальном уровне, так и неформальном.
В случае с отцом Сергием Чертилиным, Валерием Ступницким, Андреем Овчаренко и Владимиром Бобечко мы не видим ничего подобного. Наоборот, они не отказываются от того, что, осуществляя свою журналистскую деятельность, они защищали Церковь Христову. Они продолжают настаивать на своей невиновности. И тем более они не публикуют всяких «покаянных писем», не присоединяются демонстративно к ПЦУ, не клевещут на самих себя («признание – царица доказательств», как говорил один из организаторов массовых репрессий 1930-х годов, А. Я. Вышинский). Они не льют грязь на УПЦ (как, к примеру, некоторые, перешедшие в ПЦУ архиереи и священники), но наоборот подчеркивают свою верность Церкви. А ведь они могли бы прибегнуть ко всему этому, и возможно им бы смягчили меру пресечения. Но они предпочитают терпеть все мучения, жить в этом предбаннике «Архипелага ГУЛАГ», но не предавать своей веры и своей Церкви. Они делают свой выбор.
Но не они одни проходят данные мытарства. И прежде, чем перейти к другим испытуемым, нужно сказать несколько слов о том, что преследования священника и журналистов, их мучения, не имеют под собой ни юридических, ни тем более моральных оснований.
12 марта 2024 г. когда СБУ задержала и провела обыски у всех четырех узников совести, суд рассмотрел вопрос об избрании им меры пресечения и отправил всех по стражу без права внесения залога. Это уже было беззаконие и вопиющая несправедливость, потому что СБУ в качестве «доказательства» вины представила лишь опубликованные на сайте СПЖ статьи и рабочую переписку. То есть журналистов отправили на нары за совершенно законную журналистскую деятельность, за реализацию конституционного права на свободу слова. Но это самое первое решение судьи еще можно было объяснить тем, что СБУ еще собирает материалы, что на всякий случай журналистов нужно закрыть, что в деле еще появятся улики и доказательства того, что подозрения СБУ были не напрасны и тому подобное.
Но с того дня прошло три месяца, уже состоялся не один суд и не одна апелляция, уже подано не одно прошение как со стороны обвинения, так и со стороны подозреваемых. Уже совершенно ясно, что никаких новых доказательств вины в деле не появится, что никаких связей с представителями агрессора не существует, что представители СБУ занимают позицию, которая противоречит Конституции и законам Украины, что ничего кроме защиты УПЦ (самой многочисленной религиозной организации Украины) предъявить подозреваемым не получается и так далее. И при этом судьи последовательно отклоняют все ходатайства православных журналистов: об изменении меры пресечения, о проведении медицинских экспертиз, подтверждающих плохое состояние здоровья, о рассмотрении доказательств невиновности и так далее. И наоборот, все ходатайства стороны обвинения удовлетворяются несмотря на то, что они не имеют под собой хоть сколько-то серьезных аргументов.
По сути, позиция обвинения заключается в том, что обвинению нужно, чтобы журналисты и священник сидели за решеткой и все. Сторона обвинения не может представить доказательств того, что инкриминирует подозреваемым. Просто: мы их обвиняем в том-то и том-то. Доказательства? Ну что вы нам разве не верите? И суд полностью соглашается с этой позицией и удовлетворяет все ходатайства обвинения.
Отдельный вопрос: почему так сильно затягивается следствие? Два месяца – этого с головой хватит чтобы провести следствие по данному делу и направить его в суд, который будет выносить приговор по сути. Все что можно было найти уже нашли. Внутренняя рабочая переписка и сайт СПЖ – все это было доступно СБУ даже не в день проведения обысков, а еще раньше. Все экспертизы (тоже заказные и предвзятые) уже проведены, допросы – то же самое. Что можно еще расследовать? И это опять же видно всем и следователям и прокурорам и судьям. Но все делают вид, что еще много работы впереди, и что нужно еще три месяца мучить людей в СИЗО. Дополнительное время нужно, чтобы продолжать истязать и запугивать журналистов, а возможно и предлагать им те искушения, о которых написано выше.
Давайте вдумаемся в это. Конкретные сотрудники СБУ прекрасно видят, что никакой госизмены со стороны журналистов нет, что никакого сотрудничества с представителями агрессора нет, никакой коллаборации и никакого предательства. Уже не в одном судебном заседании была процитирована методичка главы СБУ Василия Малюка под названием «Преступная коллаборация в условиях вооруженной агрессии», в которой тот дал объяснение, кого можно считать виновным в госизмене, а кого нет. И несмотря на все это сотрудники СБУ заводят уголовное дело, обвиняют журналистов в самых тяжелых преступлениях Уголовного кодекса и грозят упечь их за решетку до конца жизни. Иными словами, они видят, что совершают очевидную неправду и беззаконие (грех, в религиозной терминологии), но тем не мене делают это. Обрекают заведомо невиновных людей на тяжкие страдания. Просто потому, что так возжелали власть имущие в высоких кабинетах. Они делают свой выбор.
То же самое можно сказать и о сотрудниках прокуратуры. Далее идут судьи. Они также из материалов дела прекрасно видят, что доказательная база вообще никакая, что обвинения голословны, что вся логика уголовного дела противоречит элементарному здравому смыслу. Самый наглядный пример: обвинение утверждает, что ПЦУ является атрибутом государства и что любая критика в ее адрес все равно что оскорбление государственных символов. Защита цитирует Конституцию, в которой перечисляются все государственные символы Украины и ПЦУ там нет, зато есть положения об отделении Церкви от государства и права каждого на свободу совести.
Но несмотря ни на что, судьи делают вид, что утверждения стороны обвинения серьезны и покорно удовлетворяют все просьбы и ходатайства обвинения. Судьи не только выставляют самих себя на посмешище в профессиональном плане, ведь они прекрасно знают и Конституцию и законы, но и совершают еще больший грех чем обвинители. Ведь, согласно Священному Писанию, суд – это дело Божие. «…выслушивайте братьев ваших и судите справедливо, как брата с братом, так и пришельца его; не различайте лиц на суде, как малого, так и великого выслушивайте: не бойтесь лица человеческого, ибо суд — дело Божие…» (Втор. 1, 16-17).
В деле журналистов судьи могут вполне спокойно, хотя бы изменить меру пресечения, выпустить под залог или назначить домашний арест. Но не делают этого. И вероятно не со зла, а просто потому, что так возжелали в тех же высоких кабинетах. Они делают свой выбор.
А теперь давайте подумаем: вот окажутся православные журналисты на мытарствах (тех, которые за гробом), что они выберут: какие-то греховные удовольствия или жизнь со Христом? То, что они выбирают сегодня – это уже большой шаг в направлении Царства Божия. И на тех же мытарствах окажутся их сегодняшние преследователи. Что выберут они? Если они сейчас между правдой (даже не Божией, а просто человеческой) и своим теплым местечком на госслужбе, выбирают последнее, то каков будет их выбор тогда?
Впрочем, здешние мытарства отличаются от загробных тем, что покаяние еще возможно…
