Как меняется молитва по мере духовного роста

Молитва. Фото: linkedin.com

Первым шагом на пути спасения является молитва словесная. Она имеет свои виды, и ее ни в коем случае нельзя отождествлять с молитвой, произносимой только голосом – потому что это еще может быть вовсе и не молитва. «Настоящая молитва начинается там, где со словом молитвенным и молитвенной мыслью сочетается и молитвенное чувство» (прп. Никодим Святогорец).

Можно сказать, что различное наименование молитв – словесная, умная и сердечная, – определяется степенью участия в молитве ума и сердца (духа). При малой их оживленности молитва остается словесной, при полном вовлечении ума и непрерывного внимания она переходит в умную, а когда молитвенная мысль переживается духовным чувством сердца, тогда становится сердечной. Такое трехступенчатое развитие происходит в пределах деятельного периода, то есть «при усилиях самого молящегося» (свт. Феофан Затворник). Разделение этих трех видов молитвы достаточно условное, потому что часто происходит взаимное проникновение разных молитвенных состояний.

Словесная молитва традиционно подразумевает чтение псалмов, акафистов, канонов, различных правил, богослужебных текстов, а также чтение молитвы Иисусовой. Словесная молитва, когда произносится вслух, именуется устной, или гласной. С тем же успехом она может читаться и беззвучно, «про себя», в уме. Однако от этого она еще не становится умной, даже при окрепшем внимании и некотором оживлении чувств.

Прежде всего, имеет значение качество внимания.

Молитва тогда называется умной, когда с ней неразрывно соединяется внимание ума.

Если этого нет, если соединение неполное, неустойчивое, то молитва остается словесной, независимо от того, как она произносится: устно или гласно. Молитва, произносимая «про себя», в уме, по мысли отцов, невидима даже демонам, которые не проникают в глубины сердечные и не способны различать наши мысли.

При словесной молитве наше внимание непроизвольно отвлекается вовне, например, на книгу, чтеца или икону, но уже и на этой стадии отцы советуют учиться направлять свое внимание внутрь себя, причем стараться увести его из области головы и сосредоточить в области груди (сердечном месте). Опять-таки, нужно понимать, что от этого молитва еще не становится ни умной, ни сердечной, оставаясь по-прежнему словесной.

Молитва новоначального часто перемешана с помыслами и является «нечистой» перед Богом. Его внимание не может быть целиком отдано сердцу, оно постоянно рассеивается, помыслы «убегают» от молитвы. Вообще, во всякой истинной молитве должны участвовать тело, ум и сердце. Только при этом условии мы можем назвать наше делание молитвой. Также и при словесной молитве ум должен быть внимателен к словам молитвы, а сердце должно откликаться на него чувством. Если этого не происходит, то такое молитвословие «даже и не есть молитва» (свт. Феофан Затворник).

Умная молитва отличается тем, что слова в уме уже не произносятся, но только мыслятся как понятия.

Аналогично тому, как в повседневной жизни за долю секунды нас может посетить какая-то идея, понимание. Эта идея, во всем ее объеме, раскрывается мгновенно и понимается без слов. Но затем то, что постигнуто за мгновение, нужно перевести в слова – сформулировать.

Таблица Менделеева была им «постигнута» в откровении за мгновение, но он не смог бы понять ее и описать, если бы не посвятил этому вопросу годы. Некоторые сложнейшие музыкальные произведения гениальных композиторов были ими услышаны во мгновение времени, но потом их приходилось месяцами раскладывать по нотам и партитурам.

Такой же «вспышкой» безмолвной мысли является и умная молитва. Она намного совершеннее словесной, богаче по содержанию, глубже по наполнению. Мысль проникает в то, чего не выразишь словами, охватывает то, что невозможно объяснить. Оформление мысли и слова накладывает свои ограничения, требует времени, усилий, в то время как мысль, текущая вне словесных рамок, гораздо свободнее, гибче, емче. По этой причине умная молитва звучит намного быстрее, чем произносится молитва словесная.

Словесное мышление отличается дискретностью: микроразрывы между словами и фразами, смысловые и интонационные паузы нарушают непрерывность мысли, дают возможность вклиниться постороннему помыслу. Если же мысль не оформляется в слова, то течет неразрывно и слитно. Кругообразное движение мысли, когда она вновь и вновь возвращается к одной и той же теме – к имени Иисуса, – способствует самозамкнутости, сосредоточению внимания и самоуглублению. Все это создает предпосылки к зарождению непрестанной молитвы.

Внимание при этом всегда заключено в верхней части груди – в так называемом сердечном месте. Но нужно понимать, что это еще не сердечная молитва. Она по-прежнему остается умной, хотя и ощущается как звучащая в сердце молитвенная мысль.

Стратегическая задача умного делания – достижение молитвы сердечной.

Тактическая задача сводится к двум основным действиям: удерживать ум безвыходно в сердце и не допускать ни одного постороннего помысла. Так, в течении часов богослужения «ум пусть гоняется за смыслом тропаря» (Иосиф Исихаст). Пусть цепко, не отвлекаясь ни на что, держится за смысл читаемого и поющегося слова. В часы келейного правила внимание пусть погружается в молитвенную мысль, а ум пристально следит и «понимает то, о чем ты молишься», ведь если сам не понимаешь, «то как возникнет взаимопонимание с Богом, и как Он может даровать тебе то, о чем ты просишь»? (Иосиф Исихаст).

Сердечная молитва – это состояние, когда молитвенная мысль становится преисполненной чувствами и выражается ими. Это состояние не является обычной эмоциональной реакцией, простым взыгранием чувств, но есть переживание духовное. Наши чувства всегда идут от сердца, в котором – источник всех наших переживаний. Это действие раздражительной силы, которая, вместе с желательной, составляет страстную часть души. Пока мы не достигли начального бесстрастия, наше сердце неизбежно источает чувство нечистое, смешанное со страстным началом. Поэтому проявление таких чувств в молитве выражено в понятиях, содержащих отрицательную оценку: «чувственность», «душевность», «кровяное разгорячение» и пр.

Совсем иначе в молитве сердечной: здесь уже пробуждается духовное чувство. Умственная энергия собирается в верхней части духовного сердца, где она соединяется с человеческим духом. Образовав с ним одно целое, ум, устремившись к Духу Божию, становится с Ним единым духом (1 Кор. 6:17). Звучащее в сердце чувство бывает не предметно расплывчатым, но напитанным молитвенной мыслью и ее содержанием. Такая молитва во всех отношениях более совершенна, чем умная, ибо сердечному чувству доступны области более возвышенные. Чувство способно объять то, что недоступно осмыслению, проницать непостижимое – то, что простирается за пределы мысли, что неподвластно уму.

Это становится возможным после того, как ум научен отделяться от рассудка и уверенно держаться сердечного места.

Чувственная привязанность к предмету вожделения – душевная или духовная, – имеет иную природу, чем интеллектуальный интерес к тому же предмету, и намного сильнее последнего. Поэтому молитвенное чувство более устойчиво и независимо, чем мысль, которая легко сбивается и отвлекается мимолетной ассоциацией, увлекается в сторону случайным помыслом, малейшим слуховым или зрительным впечатлением, любым тактильным ощущением. Ум легко соблазняется, и поэтому ненадежен.

Иное дело, когда человек привязан к чему-то чувством и возжелал этого «всем сердцем» – тогда его трудно будет оторвать от предмета внимания. Если кто-то пленен, например, сердечной привязанностью, то «милый образ» никак не «выходит из головы». Бывает, что человек и хочет отвлечься, но не может – чувства сильнее его. К тому, что вожделенно, человек устремляется всем своим существом: сердцем, разумом, всем своим составом, ибо «где сокровище ваше, там и сердце ваше». Поэтому важно, чтобы предметом вожделений стал сам Бог, чему и учит первая и наибольшая заповедь.

Но как же приблизиться к ее исполнению?

Ответ находим в обосновании аскезы, как неотъемлемой составляющей молитвенного делания. Всестороннее воздержание позволяет расторгнуть или хотя бы ослабить узы, приковывающие нас к земле. Если мы желаем земного, то душа бежит прочь от Бога. Ее не удержишь: она будет припадать к земле – туда, где спрятано ее сокровище. И только когда человек сердечным чувством привязан ко Христу, когда живая память о Нем, жажда встречи с Ним становятся неотступными – тогда сердце будет в Боге, а значит и весь человек пребудет в Нем.

Уже без принуждений и усилий, без методик и упражнений, он окажется погруженным в состояние непрестанной молитвы.

Чувство сильнее мысли. В процессе жизнедеятельности оно может уходить на задний план, но при этом способно практически не прерываться. По этой причине молитвенное состояние легче удержать длительное время в непрерывности именно сердечным чувством, а это уже слабая тень непрестанной молитвы. При таких свойствах сердечной молитвы, она легко удерживается в любых условиях, при любой занятости, в суете и шуме.

На этой стадии четки уже не нужны, так как отсчитывать уже нечего. Паузы при кругообразном движении мысли уже не ощутимы. Сердечный зов, обращенный к Богу – покаянный ли, благодарный или вопрошающий, – может звучать, не умолкая, хотя и изменяясь в смысловой или эмоциональной окраске.

Сердечная молитва подготавливает человека к созерцательной, давая начатки опыта вневременного. Ведь ощущение времени возникает у нас благодаря постоянной череде чувств и мыслей, сменяющихся под действием внешних впечатлений и внутренних импульсов. Они, как мелькающие верстовые столбы, отмечают наше продвижение во временном пространстве. Если эта смена чувств и мыслей на мгновение прекращается, то человек зависает как бы в невесомости, соприкасается душой с неподвижностью вечности.

Такая внутренняя исихия, приводящая к остановке мыслительного потока, есть одна из черт, характеризующая, по Григорию Нисскому, состояние созерцательности. Нечто подобное переживает, по временам, и тот, кто погружен в сердечную молитву. В моменты таких приближений к бесконечному особо явственным становится ощущение непосредственного предстояния пред Богом. Тогда исихасту сложно понять: пять минут прошло или пятьдесят часов.

Это состояние напоминает то, что происходит при созерцании, когда человек выходит за пределы времени и может всю ночь молиться с воздетыми вверх руками, не замечая истекших, как один миг, часов, не понимая при этом, «в теле он находится или вне тела».

Молитвой сердечной завершается лестница деятельного периода духовной жизни. Это предел, до которого могут человека возвести его природные возможности и собственные усилия, при поддержке благодати Божией.

Дальнейшее восхождение к совершенству, каждый последующий шаг ввысь может быть только особым благодатным даром, ниспосылаемым Богом по Его усмотрению в определенное Им время.

Читайте также