III Вселенский Собор: Дева Мария – Богородица или Христородица?

Дискуссии о том, кем является Иисус Христос, как в Нем сочетается Божественное и человеческое, как соотносится Сын Божий, Предвечный Логос, с Сыном Человеческим, Иисусом из Назарета, не могли не возникнуть в эллинской среде. Ведь для этой культуры тема рождения от «бога» и земной женщины далеко не нова, да и в других культурах встречается нередко.

В эллинской мифологии существует целый класс существ, которых называют «полубогами» или «героями». Например, легендарный Геракл – это сын Зевса и земной женщины Алкмены. Но, во-первых, приходили на землю существа, которые хотя и назывались «богами», но с маленькой буквы, «одни из». А во-вторых, все подобные теофании, т.е. явления «богов» на земле, воспринимались людьми в основном как миф, а не исторический факт. Христиане же утверждали, во-первых, что вочеловечился Бог с большой буквы, ничем не ограниченный Абсолют, Творец всего сущего. А в-третьих, они утверждали реальность Боговоплощения, историчность Христа.

Господь Иисус Христос реально, а не мифологически жил на земле. Он ходил, говорил, вкушал пищу, плакал, скорбел, страдал во время истязаний и на Кресте, испытывая совершенно реальную боль.

Его судил конкретный римский чиновник Понтий Пилат, Его проткнул копьем конкретный римский воин Лонгин. И наконец, Он воскрес и вознесся на Небо. Как при этом в Нем сочеталось Божественное и человеческое, что действовало и что страдало, сколько во Христе было природ и сколько личностей и где заканчивалось одно и начиналось другое? Все эти вопросы не могли не родиться в головах восточных богословов.

К концу IV века эти вопросы и попытки найти на них ответы вышли, как бы мы сейчас сказали, в публичную плоскость и стали активно обсуждаться христианскими мыслителями и богословами.

Богословские предпосылки Собора

Ересь, которая была отвергнута III Вселенским Собором и которая получила наименование несторианства, возникла в среде Антиохийской богословской школы как реакция на другую ересь, аполлинарианство, которую проповедовал авторитетнейший богослов и стойкий противник арианства Аполлинарий Лаодикийский. Размышляя над соединением во Христе Божественного и человеческого и исходя из предпосылки, что человек состоит из тела, души и духа (ума), Аполлинарий попытался рационалистически объяснить данное соединение. Для него было самоочевидным, что две полные различные сущности никогда не могут соединиться в одну и составить одну личность.

Для примера он приводил аргумент, что два различных физических тела нельзя поместить в одно пространство. Аполлинарий утверждал, что во Христе дух (ум) заменен Божественным Логосом, Сыном Божиим. Он говорил: «Христос не просто человек, а как бы человек, ибо он не единосущен человеку по главной части, по уму». Свое утверждение он подкреплял цитатой апостола Павла о том, что Сын Божий «…уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек…» (Фил 2:7).

Строго говоря, аполлинарианство было отвергнуто как ересь Первым правилом II Вселенского Собора, но как бы мимоходом, заодно с остальными ересями.

В противовес этому учению богословы Антиохийской школы Диодор Тарсский и, главным образом, Феодор Мопсуетийский категорически утверждали, что Христос имел полную, совершенную человеческую природу, с телом, душой и духом. Иначе спасение человека (со всеми тремя компонентами) невозможно. В этом они следовали основному завету богословия святого Афанасия Великого: «Что не воспринято Богочеловеком, то и не спасено».

И все бы хорошо, но антиохийцы при этом не смогли выйти за рамки понятийного аппарата Аристотеля, согласно которому такие понятия, как «сущность», «природа» являются сами по себе понятиями не реальными, а абстрактными. Реальными их делает только «ипостась», «лицо». Они утверждали, что в реальности «нет природы неипостасной». Таким образом они приходили к выводу, что раз во Христе две полные природы, то должно быть и две ипостаси, два лица. Конечно же они оговаривались, что во Христе эти две полные ипостаси, Божественная и человеческая, непостижимо соединены в одно Лицо, но тем не менее.

Практическим выводом из этого утверждения было то, что, как говорил Феодор Мопсуетийский, неправильным является называть Пресвятую Деву Богородицей, а лучше – Человекородицей.

Кстати сказать, когда он начал призывать к этому с амвона, народ возмутился, что свидетельствует о том, что в то время почитание Девы Марии именно как Богородицы было общепринятым.

Против богословия антиохийцев восстала школа Александрийская. У александрийцев был несколько иной понятийный аппарат и богословский язык. Для них абсолютным приоритетом было единство Христа. Причем это единство не ограничивалось единством Ипостаси, но как бы продолжалось и на природу. Они рассуждали о единстве Христа не только по Ипостаси, но и по природе, конечно же оговариваясь, что это единство из двух.

Знаменитая формула александрийцев: «единая природа Бога-Слова воплощенная». Они учили, что с момента Боговоплощения Божественная и человеческая природа во Христе разделяются лишь абстрактно, умозрительно, а в действительности нужно утверждать единство Христа. Из этого богословия впоследствии выросло монофизитство, которое и сегодня существует как официальное учение во многих так называемых дохалкидонских Церквях: Армянской, Коптской и других.

Итак, повторим: Антиохийская школа в лице Феодора Мопсуетийского и затем Нестория утверждала, что две природы во Христе дают основание говорить о двух ипостасях, а Александрийская – что единая Ипостась Христа дает основание говорить и об одной природе.

Политические предпосылки Собора

Вероятно, что эти богословские споры рано или поздно привели бы спорящих к согласию, к выработке единой терминологии, оттачиванию смысла понятий и терминов, но тут в дело вмешалась большая церковная политика.

II Вселенский Собор своим Третьим правилом утвердил преимущество чести Константинопольского архиепископа, поставив его вторым после Римского папы, однако положение Константинопольского архиерея было двойственное. С одной стороны, его каноническая территория ограничивалась лишь столицей.

Попытки святителя Иоанна Златоуста вмешиваться в дела Церкви в Ефесе и Малой Азии были поставлены ему в вину и стали одним из аргументов за его смещение с кафедры.

Но с другой стороны, само пребывание в столице империи, близость к императору и высшим сановникам, наделяло Константинопольских архиепископов огромной фактической властью и влиянием. В борьбу за то, кто будет возглавлять столичную кафедру, вступали как авторитетные Поместные Церкви, чаще всего Александрийская и Антиохийская, так и различные политические партии в самом Константинополе.

Порой интриги доходили до такого уровня, что император и его двор предпочитали своим решением призвать на кафедру совершенно стороннего кандидата, равноудаленного от местных политических партий. Таким кандидатом в свое время оказался антиохийский пресвитер, будущий святитель Иоанн Златоуст, таким же кандидатом в нашем случае был Несторий, призванный в Константинополь из монастыря святого Евпрепия.

Несторий

Богословское образование Несторий получил в Германикии, Афинах и Антиохии, где он слушал лекции Феодора Мопсуетийского и стал самым лучшим его учеником. При этом Несторий был настолько ревностным в отстаивании своих взглядов, что Феодор призывал его быть более умеренным и сдержанным. Став, по указанию императорского двора, Константинопольским архиепископом, Несторий принялся неистово искоренять в столице различные ереси. Делал он это, естественно, при помощи императорской власти. «Дай мне землю, очищенную от еретиков, и я дам тебе небо», – говорил он императору Феодосию II.

Кроме явных еретиков репрессиям подверглись и различные религиозные течения, не во всем согласные с официальной доктриной.

Также Несторий запретил в столице театры, концерты, танцы, атлетические состязания и подобные мероприятия, чем настроил против себя как широкие слои горожан, так и многих власть имущих. Но самым опрометчивым поступком Нестория стало то, что он принял к рассмотрению апелляционные жалобы клириков из других Поместных Церквей. Так он рассмотрел жалобы некоторых александрийских клириков на Кирилла Александрийского, авторитетного и властного иерарха, носившего наравне с римским архиереем титул папы. Святитель Кирилл этого стерпеть не мог и повел войну против Нестория, а самым удобным поводом такой войны было обвинение в ереси, тем более что поводов для этого Несторий предоставил достаточно.

Так в конкретной ситуации борьба за Православие стала прикрытием борьбы за личные амбиции, а в историческом ракурсе, наоборот, личная вражда обернулась торжеством Православия.

События, предшествовавшие Собору

Заняв Константинопольскую кафедру, Несторий начал открыто проповедовать учение Феодора Мопсуетийского о разделении двух природ Христа, Божественной и человеческой, вместе с их ипостасями. Он говорил, что Христос есть и «Храм», и «живущий в нем Вседержитель Бог», что в этом «Храме» обитает «споклоняемый с Богом человек».

Еще дальше пошел один из пресвитеров Нестория, некто Анастасий, который публично призывал отказаться от именования Девы Марии Богородицей и заменить на «Человекородицу».

Верующий народ возмутился. Несторий предложил компромиссный вариант – «Христородица» или «Богоприимица».

Также он считал, что по отношению ко Христу нельзя применять словосочетания: «Предвечный младенец», «Бог питался млеком» и подобные. Всем этим не преминул воспользоваться святитель Кирилл. Он стал писать полемические письма с опровержением учения Нестория и направлял их к императору Феодосию II, императрице Евдокии, влиятельной сестре императора Пульхерии и другим высшим сановникам, а также в авторитетные монастыри.

Святой Кирилл Александрийский

Кроме этого Кирилл писал в Рим папе Целестину, называя того «святейшим отцом» (Несторий в своих письмах обращался к папе – «собрат»). Также в Рим апеллировали обиженные Несторием константинопольские клирики. Все это настроило папу Целестина против Нестория, и в 430 г. он собрал в Риме Собор, на котором осудил учение Нестория в том виде, в котором представил его Кирилл.

Вообще, решения этого Собора, даже по оценкам католических историков, были неслыханными и являли собой верх претензий папы на верховенство в Церкви. Папа Целестин отменил все прещения, наложенные Несторием на константинопольских клириков, и потребовал от него в 10-дневный срок отречься от своего учения под угрозой анафемы. Исполнение своих решений папа Римский возложил на папу Александрийского Кирилла, непримиримого врага Нестория.

Кирилл собрал в Александрии свой Собор, который подтвердил решения Собора Римского и, кроме того, утвердил обличительное письмо Кирилла к Несторию, которое содержало в себе знаменитые «12 анафематизмов» Кирилла.

Эти анафематизмы, призванные обличить ересь Нестория, содержали в себе также еретическое учение, но уже противоположного характера, а лучше сказать, еретические формулировки, такие как «Бог пострадал плотию» и подобные. Антиохийские богословы увидели в этом аполлинаризм, уже осужденный II Вселенским Собором, собрали свой Собор, на котором обстоятельно и скрупулезно опровергли богословские тезисы Кирилла. Кирилл, чувствуя серьезность аргументов антиохийцев, написал богословский трактат в защиту своих «12 анафематизмов». Несторий на Кирилловы анафематизмы написал свои «12 анафематизмов».

В этих условиях император Феодосий II издал указ о созыве Вселенского Собора в Ефесе в ближайшую Пятидесятницу 431 г.

Проведение Собора

Организационно III Вселенский Собор был самым сумбурным и беспорядочным из всех. Он не был толком официально открыт и толком завершен. Сумбурность начиналась уже в императорском указе, в котором не указывалось ни того, кто должен председательствовать на Соборе, ни того, какие вопросы должны обсуждаться, ни того, сколько и каких епископов должно на нем присутствовать. Приглашались митрополиты, т.е. главы митрополичьих округов, с «несколькими епископами». Но конкретного числа епископов не указывалось.

При этом в различных Поместных Церквях были разные традиции с нарезкой этих митрополичьих округов. В Антиохии таких округов было много, а в Александрии их почти не было. Таким образом выходило, что Антиохия могла быть представлена на Соборе гораздо большим числом епископов, чем Александрия. Естественно, Кирилл такого допустить не мог и явочным порядком привез с собой около 50 епископов, а также множество клириков и монашествующих.

Кроме того, Кирилл провел значительно более мощную агитацию, чем Несторий, который надеялся на защиту императорского двора и поддержку Антиохийской Церкви. Кирилл своими посланиями сформировал довольно широкую коалицию, включая Рим, Малую Азию, Кипр, Палестину и так далее.

Богословие Нестория выглядело явно более еретическим, чем богословие Кирилла, поэтому многие понимали, что правда на стороне Александрийского папы, а кроме правды еще и сила в виде позиции Рима, египетского монашества и других церковных и нецерковных кругов. Победа Кирилла была более вероятной, но не очевидной. Это давало шанс некоторым Церквам решить свои «личные» вопросы в обмен на поддержку позиции Кирилла, которая и так выглядела как более истинная, чем Несториева. Так Иерусалимская и Кипрская Церкви оформили свои автокефальные статусы.

Датой Собора, указанной императором, было 7 июня 431 г. Кирилл и сопровождавшая его многочисленная делегация прибыли в Ефес загодя, однако к этому сроку не успели приехать ни епископы из Антиохии, ни папские легаты.

Антиохийцы прислали вперед себя курьеров, которые просили собравшихся на Собор дождаться их прибытия, однако делали оговорку, что если это невозможно, то пусть Собор открывается без них.

Здесь кроется очень важная деталь: антиохийцы соглашались на открытие Собора в их отсутствие, но не вынесение решений. Кирилл Александрийский, как самый авторитетный и инициативный иерарх из уже прибывших, единолично решил взять на себя председательские полномочия и начать соборные заседания. 21 июня было торжественное заседание, а 22 июня – уже рабочее. На этом рабочем заседании было все же проведено голосование – открывать Собор или нет. Результаты были примечательными и неоднозначными: 16 митрополитов с 150 епископами высказались за, а 21 митрополит с 68 епископами – против.

Как считать – по епископам или по митрополитам, было неизвестно. По факту Собор начал свою работу, несмотря на протест императорского представителя, некоего чиновника Кандидиана, который просил все-таки подождать папских легатов и Антиохийскую делегацию.

Все решилось за один день: были прочитаны творения Нестория, выдержки из его проповедей, полемические послания Кирилла, включая его «12 анафематизмов», а также послание папы Целестина, о котором упоминалось выше.

Собор признал учение Нестория еретическим, а учение Кирилла – православным. Нестория вместе с поддерживавшими его епископами и митрополитами вызывали на Собор, но они не явились, заявив, что в отсутствие антиохийцев и папских легатов Собор неправомочен. Несмотря на это Собор вынес Несторию следующий приговор: «Устами святого собора сам Господь Иисус Христос, Которого хулил Несторий, лишает его епископского и священнического достоинства». Кандидиан тут же заявил, что Собор незаконный, и написал доклад императору, то же самое сделал и Несторий.

Антиохийская делегация во главе с архиепископом Иоанном прибыла только через 4 дня, 26 июня, и с удивлением узнала, что все решили без них. Они вместе с епископами, оставшимися верными Несторию, составили свой Собор, который назвали не Вселенским, а Собором «восточного диоцеза» с перечислением епархий. Этот Собор, наоборот, признал «12 анафематизмов» Кирилла еретическими, а учение Нестория – православным. При этом они объявили Кирилла и всех его сторонников низложенными.

Император Феодосий II, который уже знал о заседании 22 июня, но не знал еще о Соборе «восточного диоцеза», прислал распоряжение об отмене решений Собора от 22 июня, но при этом повелел епископам не разъезжаться и ждать его нового представителя с дальнейшими инструкциями.

В это время приехали папские легаты с поручением папы Целестина поддержать позицию Кирилла. Кирилл созвал следующие заседания Собора 10 и 11 июля, на которых было прочитано послание папы, оглашен протокол заседания 22 июня, который легаты одобрили и подписали. Также были проведены заседания 16 и 17 июля, на которые приглашались Иоанн вместе с антиохийскими епископами, но они не явились. Тем временем прибыл новый представитель императора, который привез приказ об аресте как Кирилла Александрийского, так и Иоанна Антиохийского, вместе с ними был арестован и местный Ефесский епископ, Мемнон.

В императорском окружении какое-то время размышляли, что со всем этим делать, и в итоге решили признать как постановления, принятые на заседании 22 июня о низложении Нестория, так и постановления Собора «восточного диоцеза» о низложении Кирилла, объявив их постановлениями одного и того же Собора.

Прочим же епископам было предложено примириться друг с другом. Решение весьма странное и по сути ничего не решающее. Для его оглашения посланник императора, министр финансов Иоанн, призвал к себе всех епископов. Некоторые не пришли, а те, которые явились, были настолько непримиримы друг к другу, что в своем отчете Иоанн написал императору:

«Чтобы не произошла вспышка драки, я втиснул отряды солдат между сближающимися группами той и другой партии. Из-за бешенства, которое не знаю откуда у них бралось <…> боголюбезнейшие епископы были неумолимо враждебны друг к другу, но я не знаю, отчего они дошли до такого ожесточения и омрачения».

В этой обстановке обоюдных низложений Кирилл и его партия продолжали рассылать послания в защиту своей позиции. Их поддержали и монашеские круги, составившие целую депутацию к императору, которую возглавил знаменитый константинопольский подвижник Далмат, до этого 46 лет пребывавший в уединении.

Монахи утверждали, что Несторий – еретик. Вскоре Несторий ради мира церковного согласился оставить столичную кафедру и удалиться в монастырь. Император Феодосий прислал в Ефес распоряжение, которым констатировал провал своих попыток примирить враждующих посредством Собора, а сам Собор объявлял распущенным.

События после Собора

На Константинопольскую кафедру вместо Нестория был избран некий пресвитер Максимиан, который до этого был апокрисиарием, т.е. посредником между папским и императорским двором в Риме. Потерпев неудачу с Ефесским Собором, императорское окружение не оставило попыток примирить враждующие стороны. Император писал и Кириллу Александрийскому, и Иоанну Антиохийскому, призывая их к себе для примирения. Оба они, к тому времени уже отпущенные из-под ареста и возвратившиеся в свои епархии, отказались. Затем к ним был направлен с посреднической миссией императорский нотарий Аристолай, который уговорами и угрозами принуждал к примирению.

Кирилла за его авторитарные методы критиковал его собственный монах, известный подвижник преподобный Исидор Пелусиот.

Одновременно с этим продолжалась богословская полемика. Кирилл написал объяснение своих «12 анафематизмов», которое в целом удовлетворило антиохийцев. Также он перестал настаивать на их общеобязательности.

Наконец, в 433 г. всеми сторонами было подписано изложение веры, которое в общих чертах было тем изложением, которое антиохийцы привозили в Ефес и которое Кирилл в пылу борьбы не дал зачитать на Соборе. Изложение это следующее:

«Посему исповедуем, что Господь Наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек с разумной душой и телом, Рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый рожден по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ. Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа. Сообразно с этой мыслию о неслиянном единении (природе) мы исповедуем св. Деву – Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог – Логос и от ее зачатия соединил с Собой воспринятый от Нее храм. Евангельские же и апостольские выражения о Господе мы признаем: одни – объединяющими, как относящиеся к одному лицу, а другие – разделяющими, как относящиеся к двум природам. И – одни (выражения признаем) передающими богоприличествующие (свойства) по Божеству Христа, а другие – уничиженные (свойства) по человечеству Его».

Уступкой со стороны антиохийцев было согласие с осуждением Нестория. В письме к Кириллу они писали: «Ради мира церковного, дабы прекратить раздоры и соблазны, соглашаемся иметь Нестория, некогда бывшего архиепископом Константинопольским, низложенным, и анафематствовать его худые и скверные новоглаголания» (что это за «новоглаголания» – не уточнялось). Примирение состоялось, Кирилл Александрийский отслужил литургию с посланником Антиохийской Церкви епископом Павлом Эмесским, взаимные анафемы и низложения были забыты по умолчанию.

Выводы

Удивительно, но Ефесский Собор, который был бездарно организован, безобразно проведен, не начат и не окончен и формально даже не состоялся, тем не менее почитается как III Вселенский Собор и признается почти всеми христианскими конфессиями. Несмотря на все его недостатки, Церковь, водимая Духом Святым, приняла его решения и включила их в состав своего Священного Предания. Неисповедимы пути Господни.

Ефесский Собор показывает нам, насколько важными были для его участников оттенки смысла богословских формулировок и утверждений. Личные отношения, обиды и противоборства не могли привести к столь яростному отстаиванию своих позиций. Стороны защищали свои религиозные убеждения даже идя наперекор императорской воле и рискуя навлечь на себя тяжелые последствия.

Причина столь ревностного отношения видится в том, что они вполне осознавали всю губительность еретических убеждений, даже самых тонких, для собственной души. Они были согласны в том, что истинная вера спасительна, а ересь – нет, хотя при этом расходились в понимании того, что есть истинная вера и в каких богословских формулировках она должна выражаться.

Это то, чего не хватает нам, сегодняшним христианам. Сегодня в моде толерантность, доходящая до признания того, что человек может верить в ложные догматы или их вообще не знать, может явно нарушать заповеди Божии и противоречить Священному Писанию в своих публичных заявлениях и при этом именоваться «добрым христианином».

Сегодня из уст церковных иерархов можно услышать призывы к объединению всех со всеми, невзирая на разногласия в вере и нравственности. Отцы Третьего, да и всех других Вселенских Соборов считали не так.