Схиархимандрит Иоанн (Маслов) – последний Глинский старец
Материал, посвященный памяти Глинского старца схиархимандрита Иоанна (Маслова).
Если бы меня спросили, в чем отличительная черта современной святости, то я бы сразу ответил, что мы живем во время благодатных неучей и безбожных богословов. Иосиф Исихаст, Харалампий Дионисиатский, Ефрем Катунакский, Илие Клеопе, Порфирий Кавсокаливит, Гавриил Ургебадзе, Фаддей Витовницкий, Симеон Псково-Печерский, Андроник Лукаш, Серафим Романцов, Кукша Одесский… Этот список можно продолжить дальше. Общее в биографиях этих великих подвижников нашего времени, которые жили в разных странах и в разных условиях, будет одно – никто из них не имел систематического богословского образования.
И в то же время мы все знаем имена людей (по понятным причинам я их не буду называть), известных проповедников, «богословов», имеющих ученые степени и звания, каждый из которых принес Церкви столько зла, сколько не смогли сделать целые институты научного атеизма. При этом современных святых, которые были бы богословски образованы, немного. Нектарий Эгинский, Николай Сербский – это те, кто у нас на слуху, а дальше уже нужно думать и напрягать память… По-разному можно к этому относиться, но факт остается фактом.
Схиархимандрит Иоанн (Маслов) попадает в ту дефицитную категорию подвижников, которые объединили в себе прекрасное богословское образование и благодатное старчество.
«Я умру, но в нашем роду еще будет монах».
Родился Иван Сергеевич Маслов 6 января 1932 года в селе Потаповка Сумской области в глубоко верующей многодетной крестьянской семье. У его деда Федора было три родных брата. Один из них, прозорливый иеромонах Гавриил, подвизался в Глинской пустыни с 1893 года. Когда в 1922 году монастырь закрыли, он вернулся в родную деревню. По словам родственников, он предсказал: «Я умру, но в нашем роду еще будет монах». Его пророчество сбылось на Иоанне, который уже с детства был «не от мира сего». Всегда собранный, внимательный, рассудительный, юный Иоанн отличался добротой и постоянным стремлением помочь ближним. За это его все любили и уважали.
После того как отец ушел на фронт, откуда не вернулся, Иван остался в семье за старшего. Несмотря на то, что ему было всего лишь девять лет, братья и сестры называли Ваню «батька». Он умел делать все: шить, прясть, ткать, вязать, готовить, исполнять все сельскохозяйственные работы. Жили Масловы очень бедно. Когда после войны начался сильный голод, выжили они только благодаря Ивану, который научился быстро и качественно крыть крыши соломой. Его часто нанимали на эту работу и платили едой, так как денег тогда ни у кого не было.
С двенадцати лет Ваня пошел работать в колхоз. В школу ходил за шесть километров в соседнее село Сопич. Хлебнув с детства много горя и зла, он научился ценить любое проявление добра.
В 1951 году Ивана призвали в армию. Своей веры в Бога он никогда не скрывал. Над его кроватью всегда висела икона. В этом юноше было нечто такое, что вызывало к нему уважение и, можно сказать, благоговение окружающих. Начальство Ивана очень ценило за ответственность и порядочность, сослуживцы любили за доброту и отзывчивость. У будущего подвижника даже родилась мысль стать военным, но Господь устроил все иначе. Во время службы Иван очень простудился, да так, что болезнь дала сильное осложнение на сердце, которое сделало его инвалидом на всю жизнь. По этой причине его комиссовали. Он вернулся домой, но через два года уехал в Глинскую пустынь. Сел на велисипед и уехал.
«Я в монастырь пошел не просто. Мне было особое призвание Божие».
Что-то произошло в его жизни такое, о чем он никому не рассказывал. «Я в монастырь пошел не просто. Мне было особое призвание Божие», – сказал как-то старец одному из своих многочисленных духовных чад. Потом, задумавшись, добавил: «Когда свет увидишь – все забудешь».
Мать Ивана Ольга (в будущем монахиня Нина) рассказывала:
– Я не хотела его отпускать. Опора-то какая он мне был. Я за ним несколько километров бежала и все кричала: «Вернись!»
В то время в Глинской обители подвизались такие старцы, как схиархимандрит Андроник (Лукаш), Серафим (Амелин), Серафим (Романцов). С ними сразу духовно сблизился молодой подвижник. Отец Андроник стал дня юного послушника самым близким и родным человеком. Он до самой своей смерти будет духовником отца Иоанна. А преподобный Серафим (Амелин) даже после своей смерти будет приходить к отцу Иоанну в священническом облачении и наставлять его. Когда эти, ныне уже канонизированные, старцы были вынуждены уехать в Грузию и Абхазию, отец Иоанн часто высылал им туда материальную помощь, а также сам посещал их высокогорные отшельнические кельи.
Но это будет потом, а пока послушник Иоанн жил в маленькой, очень тесной монастырской келье. Вместе с ним там ютилось еще четверо человек. Место у него было на лежанке, где рядом в сосновых чурках гнездилось множество клопов. Чтобы хоть немного от них защититься, Ивану приходилось обсыпать себе голову дустом, и только Бог его сохранил от того, чтобы не отравиться. «Я как на смерть шел. Ни клопы не страшны, ничто!»
Основным послушанием молодого человека был разнообразный физический труд. Ему приходилось работать в столярной мастерской, колоть огромные дубовые колоды, делать бочки. Работа была настолько тяжелой, что от непомерного труда у юноши опухали мышцы. Но он безропотно исполнял все послушания, несмотря на то, что тяжелый физический труд был ему противопоказан по инвалидности.
Однако и ночью Ивану не было покоя. Нередко ему являлись бесы и истязали так, что по утрам он видел на своем теле синяки.
Однако и ночью Ивану не было покоя. Нередко ему являлись бесы и истязали так, что по утрам он видел на своем теле синяки. Только благодаря усиленному посту и Иисусовой молитве, которая не сходила с его уст ни днем ни ночью, бесовские наваждения постепенно оставили будущего старца. Такие небывалые испытания можно объяснить тем, что демоны видели, что Иван – не просто один из послушников. Он уже обладал благодатью святости, отчего они так и взъелись на него.
Глинские старцы поручили двадцатилетнему Ивану давать советы богомольцам. Даже бывалые, опытные подвижники монастыря стали спрашивать у него духовных советов. Потом настоятель обители благословил послушнику отвечать на письма, которые приходили в монастырь, и при этом удивлялся рассудительности его советов. Секрет такой рассудительности Иван объяснял очень просто: «Я никогда ничего не говорил от себя. Помолившись, советовал то, что Бог клал на душу». Видя такие чрезвычайные дары, игумен благословил постричь Иоанна в монахи намного раньше, чем это было принято в Глинской пустыни.
В 1961 году Глинская пустынь была закрыта. Старцы уехали подвизаться в горы Кавказа, а монах Иоанн по их благословению поступил в Московскую духовную семинарию, а потом и в академию. В то время в МДА учились представители разных народов. Здесь были и будущие митрополиты Ливана, Македонии, выдающиеся пастыри и проповедники России, Украины, Грузии, Молдавии. Но все знавшие его современники соглашались с тем, что самым ярким и запоминающимся студентом был монах Иоанн (Маслов). И это касалось не только его отличной учебы, но прежде всего его духовного облика.
К концу учебы в академии отец Иоанн уже стал известным духовником, которому исповедовались преподаватели, студенты и богомольцы. Всегда кроткий, смиренный, послушливый, даже без тени мнения о себе, он, казалось, видел душу человека насквозь.
Еще тогда, когда монах Иоанн был студентом семинарии, многие учащиеся стали обращаться к нему, как к духовнику, за советами. Потом их примеру последовали и преподаватели духовных школ. Авторитет этого очень скромного, отзывчивого, простого и духовно опытного монаха с первых лет его пребывания в Троице-Сергиевой лавре был очень высоким. Поэтому не удивительно, что уже в 1962 году монаха Иоанна рукополагают в иеродиакона и на следующий год – в иеромонаха.
Все, кто сталкивался с отцом Иоанном, чувствовали, что в этом, еще юном, подвижнике живет настоящее сокровище духа, из которого льется источник Живой воды, текущей в вечность. Вскоре к нему потянулись люди со всей страны. Одним из самых близких друзей отца Иоанна был игумен Марк (Лозинский), о котором, я надеюсь, мы сделаем когда-то отдельную публикацию.
К концу учебы в академии отец Иоанн уже стал известным духовником, которому исповедовались преподаватели, студенты и богомольцы. Всегда кроткий, смиренный, послушливый, даже без тени мнения о себе, он, казалось, видел душу человека насквозь. Уже в то время многие стали отмечать прозорливость отца Иоанна. Он напоминал исповедникам давно забытые ими грехи, видел прошлую жизнь человека, предупреждал об опасности, которая будет предостерегать их в будущем. Сам внешний вид отца Иоанна вызывал к себе какой-то благоговейный трепет. Святость, которая жила в его чистом сердце, невидимым светом освещала собой все пространство вокруг этого благодатного подвижника, и к ней все больше и чаще стали тянуться люди.
Владыка Полоцкий и Глубокский Феодосий, который учился в это время в академии, вспоминал, как он как-то сказал отцу Иоанну: «Батюшка, тут есть одна старица-прорицательница. Она предсказывает многое». Отец Иоанн ответил: «Пусть придет ко мне эта старица». Старушка пришла к батюшке, но когда уходила от него, кричала на весь храм: «Иоанн поломал мне ноги!» Оказывается, старица была мнимой и находилась в духовной прелести. После беседы с батюшкой бесовское наваждение исчезло и старушка была вынуждена признать, что обманула многих.
Отец Иоанн воплотил в себе Христово учение и был носителем Духа Святого. В этом разгадка всеобщей любви и уважения к старцу.
Протоиерей Владимир Кучерявый в своих воспоминаниях об отце Иоанне пишет, что его всегда удивляла «редкая способность батюшки говорить с каждым человеком на языке его уровня, исходя из духовной зрелости. Такой индивидуальный подход к каждому и получаемая помощь привлекали к отцу Иоанну множество людей..., так что слух о нем, можно сказать, проходил по всей Руси».
Отец Иоанн воплотил в себе Христово учение и был носителем Духа Святого. В этом разгадка всеобщей любви и уважения к старцу. Батюшке было дорого прежде всего спасение души, которая вверяла себя его попечению. Поэтому все его отношения с людьми были святы, просты и значительны. Оттого так и тянулись к нему души, стремясь полностью открыться перед ним.
Остается загадкой, каким образом отец Иоанн успевал совмещать труд преподавателя, ученого и духовника. Его лекции по Пастырскому богословию приходили слушать студенты со всех курсов. Это были не просто занятия, а самые настоящие беседы старца с учениками.
Показательно, как отец Иоанн сочетал свою прозорливость с преподаванием. Один из тогдашних студентов вспоминал, как прекрасно выучил урок, готовясь к занятиям по Пастырскому богословию. Предвкушая свой триумфальный ответ, он сладостно ждал похвалы и высокой оценки отца Иоанна. Но от прозорливости старца не скрылось состояние тщеславия, в которое было погружено сердце молодого студента. Когда тот начал отвечать и на пару секунд замялся, отец Иоанн спокойно сказал: «Ничего не знаешь, садись, кол». Возмущение, обида, стыд залили краской лицо этого юноши. Всю ночь он не спал и думал о произошедшем, но к утру понял, что произошло и почему он получил именно такую оценку.
Старец очень сильно болел и был часто просто прикован к постели. Ему пришлось перенести пять сложнейших операций. Но при этом он продолжал служить людям.
Будучи преподавателем академии, отец Иоанн написал множество научных публикаций, которые печатались во всех церковных журналах того времени. Его богословские труды получили очень высокое признание во всем мире. Книги «Глинская пустынь» и «Глинский Патерик» стали настольными учебниками по духовной жизни для монашества. А научная диссертация «Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении» и приложение к ней «Симфония по творениям святителя Тихона Задонского» впервые в истории МДА были в 1999 году рекомендованы Министерством образования к использованию в педагогической практике и внедрению в образовательные учреждения всех типов под грифом «Книга для учителя по духовно-нравственному воспитанию».
Но главным делом жизни отца Иоанна было, конечно же, старчество. Здесь нужно сказать, что старец очень сильно болел и был часто просто прикован к постели. Ему пришлось перенести пять сложнейших операций. Но при этом он продолжал служить людям. Его келейники рассказывали о том, что отец Иоанн принимал людей даже тогда, когда у него была очень высокая температура. Были случаи, когда он терял сознание, но когда оно возвращалось, то просил, чтобы к нему вновь пускали людей.
Монахи жалели батюшку и старались как-то оградить отца Иоанна от посетителей, но тот запрещал: «Я для этого и пришел в этот мир, чтобы служить людям, это мой долг», – говорил он. Одна из причин болезней старца была та, что он брал на себя немощи других людей. Люди, которые к нему обращались, выздоравливали от неизлечимых болезней, но зато заболевал сам отец Иоанн. Как-то он сам признался, что причина его многих скорбей в том, что он берет на себя тяготы своих духовных чад. Иногда казалось, что он составлял со своими духовными чадами как бы одно существо. Все, что происходило в их жизни, сразу же передавалось и чувствовалось старцем. Служение людям превосходило его человеческие силы и возможности. Только особая благодать Божия могла хранить отца Иоанна. С таким колоссальным напряжением душевных и физических сил любой другой человек не прожил бы и года.
«Я для этого и пришел в этот мир, чтобы служить людям, это мой долг».
У отца Иоанна просили помощи не только живые, но и умершие. Как-то он рассказывал одному из своих близких духовных чад:
– Вот мне являлся умерший наш преподаватель Н. Все просил меня: «Да ведь ты же можешь, ну ты же можешь!» Хороший был человек, да вот не покаялся перед смертью. Я за него в монастырь подавал, сам молился. Потом он перестал приходить. А Ф. являлся – так тот темный весь. Верующий, простой был человек, но грубый. Я обратился к митрополиту (к тому времени усопшему владыке Зиновию (Мажуге)): «Давайте, Владыка, епитрахиль, исповедуем его и все», а Владыка сказал: «Нет, время вышло. Уже все. Надо было при жизни исповедаться», – и с печалью в голосе отец Иоанн продолжил: – Очень трудно спастись, очень сложно. Потому что злой дух развязан здесь на земле и мучает человека, а человек слабый – поддается. Но есть покаяние, если бы не было покаяния, никто бы не мог спастись. Если искренне кается человек, то Господь заглаживает грехи. Великое дело, если человек сознает свою греховность. Я видел книги грехов, они очень страшные…
Все, что ему нужно было сказать людям, старец вопрошал у Бога, от себя ничего никогда не говорил, только то, что ему Господь открывал. Иногда было так, что Бог молчал и не отвечал. И старец объяснял, что это потому, что люди пришли вопрошать его, уже заранее решив для себя, как будут поступать. Они только искали подтверждения своей воли.
Объем публикации не дает нам возможности описать множество свидетельств очевидцев той чудесной помощи, которую они получали от старца, о его необыкновенной прозорливости и удивительных примеров чудес, которые происходили по его молитвам. Подробнее об этом можно прочитать в книге, посвященной жизни схиархимандрита Иоанна (Маслова) «Благодатный старец» Н.В. Маслов. М., Самшит-издат. 2006 г.
Помогая людям в болезнях, отец Иоанн всегда напоминал о том, что они нужны христианину. Надо их нести с терпением и без ропота, тогда они приносят большую пользу для души. «Без них мы, пожалуй, спастись не можем. Скорби и болезни являются для нас наилучшими духовными врачами. Посредством скорбей и болезней мы очищаемся от грехов и делаемся благоугодны Богу».
«Скорби и болезни являются для нас наилучшими духовными врачами. Посредством скорбей и болезней мы очищаемся от грехов и делаемся благоугодны Богу».
Конечно, атеистическая власть не могла спокойно наблюдать, как к отцу Иоанну едут люди со всей страны, да еще и в место, которое находится совсем рядом с Москвой. Почти 25 лет провел старец в духовных школах Троице-Сергиевой лавры, был награжден множеством наград, получил ученые степень и звание, был любим студентами, преподавателями, за ним ходили толпами паломники, ища духовного совета и помощи. Но несмотря на это, или, лучше сказать, именно поэтому старец Иоанн, лучший наставник духовных школ, был направлен подальше от столицы – в Белоруссию, в заброшенный и очень бедный в то время Жировицкий Свято-Успенский монастырь.
С приходом старца жизнь монастыря полностью преобразилась. Появился свой сад, приусадебное хозяйство, пошивочные мастерские. Улучшилось богослужебное пение и духовная жизнь обители, но все эти заботы окончательно подорвали и без того слабое здоровье старца Иоанна. Сырой болотистый климат был ему полностью противопоказан. В 1990 году батюшка отслужил свою последнюю Пасхальную литургию в храме. В июле того же года он приехал в отпуск в Сергиев Посад, где тяжелый недуг окончательно приковал его к постели. Участились сердечные приступы. Но батюшка продолжал принимать своих духовных чад.
За несколько дней до кончины старца к нему привезли женщину, которую на исповеди священники не разрешали от какого-то страшного греха. Она находилась в сильном унынии и хотела даже покончить с собой. Попала она к батюшке лишь на несколько минут. И за эти минуты он вернул ее к жизни. Когда она вышла от старца, глаза ее сияли радостью.
Батюшка неоднократно предсказывал свою кончину. Примерно за месяц он попросил, чтобы его отвезли на старое кладбище Сергиева Посада на могилу матери. Здесь он показал сопровождавшим его, куда перенести ограду и где приготовить место для своей могилы. За несколько дней до кончины старец сказал своему духовному сыну: «Мне осталось жить совсем немного». За два дня велел все убрать во дворе дома, разобрать вещи на террасе, чтобы был свободный проход, укрепить крыльцо и перила.
29 июля 1991 года в 9 часов утра отец Иоанн причастился. Священник, причащавший его, говорил, что лицо старца после принятия Святых Таин просияло и он весь как бы устремился вверх. А в 9:30 праведник мирно отошел ко Господу в полном сознании. Сотни людей приходят на могилку старца, прося его помощи и поддержки, и есть множество свидетельств того, что он слышит эти молитвы и отвечает на них.
Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего схиархимандрита Иоанна, и его святыми молитвами помилуй нас, грешных.
