Преподобный Никита Стифат: как простой монах Церковь защищал

«Сила Божия в немощи совершается» (2 Кор.12:9). Как такое может быть? Кажется нелогичным и невозможным проявлять силу через немощь. Сила должна проявляться посредством тоже какой-либо силы, но не слабости. Однако это вполне может быть, особенно когда это касается защиты, например, Церкви, христианского учения перед лицом нестроений. И выигрыш немощи перед силой происходит не в новых способах борьбы, а потому что она не вступает в борьбу, в спор и состязательность на тех началах, какие навязывает ей сильнейшая сторона. Ведь известно, что «невозможно изобрести слова, побеждающего окончательно и не знающего поражения»[1].

И: «кто правым хочет быть и языком владеет, тот правым быть всегда сумеет»[2]. Тот, кто отстаивает чистоту веры, защищает ее не как свою прихоть, не всегда полагается только на логику, а еще также и своей жизнью показывает свои убеждения и через него уже Бог открывается сопернику, действуя в нем.

Перед нами один из споров о правильной вере между ученым католиком кардиналом Гумбертом и монахом Никитой Стифатом о чистоте Православия и отклонениях Католицизма, бывший незадолго до раскола в 1054 г.

В 14-летнем возрасте Никита стал послушником Студийского монастыря и учеником известного святого преподобного Симеона Нового Богослова, чьи сочинения он редактировал, а затем написал и житие преподобного Симеона.

Преподобный Никита Стифат родился в 1005 г. В 14-летнем возрасте он стал послушником Студийского монастыря и учеником известного святого преподобного Симеона Нового Богослова, чьи сочинения он редактировал, а затем написал и житие преподобного Симеона. В Студийском монастыре Никита принял священнический сан, а незадолго перед смертью был избран игуменом монастыря.

Прозвище «Стиифат» (греч. Στηθᾶτος – мужественный, отважный) Никита получил за осуждение в 1040 х гг. незаконной связи императора Константина с Марией Склиреной[3]. Стойкость в вере, унаследованная от духовника, проявилась также в духовной борьбе Никиты с латинянами, иудеями, армянами, учеными и простыми мирянами. Хотя в богословии «он не был спекулятивным мыслителем в строгом смысле этого слова»[4].

За несколько лет до полемики с латинянами в Константинополе был проездом армянский католикос, который совершал службу на опресноках. Это вызвало недовольство патриарха Михаила Керуллария, который обратился к Никите Стифату как к ученому монаху с поручением написать опровержения против армян, исповедующих Единую природу Христа и служащих на опресноках. Никита написал четыре «Обличительных слова против армянской ереси», засвидетельствовав, что и «Он хочет и вас (армян – прим. прот. А. У.), находящихся вдалеке, с нами, находящимися рядом соединить и привести к единой, святой и православной вере»[5].

Как могло быть такое «прямое обращение» главы Церкви к рядовому монаху? В то время сами государи отдавали своих детей на воспитание монахам Студийского монастыря и, соответственно, знали об их ученой образованности. С главой государства имел общение и глава Церкви. Преподобный Никита был известен патриарху именно как воспитатель детей двора.

Преподобный Никита был известен патриарху именно как воспитатель детей двора.

Вследствие развернувшейся полемики против латинян об употреблении ими опресноков, соблюдении строгого субботнего поста и служении в будние дни Великого поста литургий, именно Никита был их главным оппонентом. Он упрекал латинян в отступлении от апостольского предания, соблюдаемого восточной Церковью.

К Никите вновь обратился патриарх Михаил Керулларий с поручением составить трактат, обличающий латинскую практику употребления опресноков. Имея опыт полемики с армянами на эту тему, Никита повторил некоторые аргументы в сочинении «Об опресноках, субботнем посте и браке иереев». Этот текст стал известен легатам папы‚ кардиналу Гумберту, канцлеру Римской Церкви диакону Фредерику и епископу Петру Амальфийскому‚ еще до их прибытия в Константинополь в 1054 г., соответственно, кардинал Гумберт успел написать на трактат Никиты свой «Ответ», или «Опровержение», которое и зачитал на диспуте с латинянами.

«Противники Никиты оказываются сильнее его по полемическому таланту, но далеко уступают ему в чувстве приличия, обрушиваются на несчастного монаха потоком ругательств, которые оставляют невыгодное впечатление относительно благовоспитанности сановников Римской Церкви»[6]

В послании папы Льва IX «На земле мир людям доброй воли» патриарху Михаилу Керулларию последний назван «неофитом», «неучем», «немым псом»[7] В «Опровержении» Никита был назван «знаменосцем чумного учения и дьявольского внушения», «проклятым» и «глупцом».

Вот отрывок из текста послания кардинала Гумберта:

«Если бы ты (обращается Гумберт к Никите) хорошенько прочитал 6-е правило святого Халкидонского собора, то довольствовался бы монашеским безмолвием, постами и молитвами в своем монастыре, отнюдь не мешался бы в дела церковные и не проявлял бы дерзости... Горе тебе, Сарабаит! Ты забыл свои келейные обязанности и, водимый собственной волей и похотью, страшно залаял на святую Римскую и Апостольскую Церковь, на Соборы всех святых отцов. Ты глупее осла, – и покушался сокрушить чело льва и адамантову стену. Что твое покушение? Ты не победитель заблуждения, но побежденный заблуждением. Ты не пресвитер, а состарившийся во зле, ты столетний ребенок проклятый. Тебя скорее следует назвать Эпикуром, чем монахом; тебе место не в Студийском монастыре, а в цирке или лупанаре... Ты столько наблевал, что в извращении божественного учения не уступаешь скверным и бешеным собакам – Иулиану и Порфирию...»[8]

Исследователи по-разному описывают реакцию Никиты Стифата. Неблагоприятный политический фон, в который была окрашена догматическая полемика, заставил Никиту под давлением императора совершить нечто или сказать то, что могло быть истолковано как жест примирения. Неизвестно, узнал ли об этих оскорблениях Никита, поскольку он не знал латинского языка, а Гумберт не знал греческого, на котором разговаривал Никита. Понять друг друга они могли через переводчика, который мог и не перевести проклятий. Взаимное непонимание на этом диспуте мог каждый трактовать в угодную ему сторону.

Можно заключить, что «отречение» Никиты было проявлением его монашеского смирения. Как монах он понимал, что единство многомиллионной Церкви зиждется не на его одиночном решении.

Возможно, Никита отказался от своего обличения ввиду того, что оно действительно есть плод «дьявольского внушения»[9]. «По окончании диспута Никита признал себя побежденным и отказался от своего трактата, который был тут же сожжен на монастырском дворе»[10]

«Легаты имели одно только утешение – видеть унижение бедного студийского монаха, достигнутое с помощью светской власти. 24 июня они прибыли в Студийский монастырь, куда явился также император со своими приближенными, и потребовали, чтобы Никита Стифат анафематствовал свою книгу «Об опресноках, субботе и браке священников». Поскольку император поддержал требование, то Никита не посмел отказаться, а затем книга была торжественно сожжена и все разошлись. На другой день эта трагикомедия доиграна: Никита отправился из Студийского монастыря во дворец Пиги, местожительство легатов, получил от них объяснение недоумений, о которых он писал в книге, опять анафематствовал все им написанное и был принят легатами в церковное общение»[11].

После религиозного диспута кардинал заставил Никиту Стифата отречься от своих выпадов против Папы и западного обряда[12]. В конце концов, он отказывается от своих смело высказанных в работах нападок, и был допущен к общению с Римской Церковью[13] «Никита, по приказанию императора, покровительствовавшего из политических видов папским легатам, должен был анафематствовать свое сочинение, сжечь его и признать Римскую церковь правой в своем учении. Под влиянием внешнего принуждения Никита все это исполнил, но в душе остался врагом латинян и впоследствии выступил с новыми против них сочинениями: «Об исхождении Св. Духа» и «Об опресноках»»[14].

Суммируя мнения, можно заключить, что «отречение» Никиты было проявлением его монашеского смирения. Как монах он понимал, что единство многомиллионной Церкви зиждется не на его одиночном решении. Важность аргументации Никиты не потеряла своей ценности даже тогда, когда он сам отрекся от нее. Истина не зависит от того, что о ней думают. Она есть.

16 июля 1054 г. легаты папы, видя непреклонность патриарха, возложили на алтарь храма св. Софии хартию отлучения, в которой анафематствуется патриарх Михаил, архиепископ Лев Охридский и патриарший сакелларий Константин; в адрес императора – ничего кроме похвал. Через четыре дня последовала ответная анафема на латинян патриарха Михаила. Отсутствие в анафаме на византийцев имени Стифата показывает, что латиняне перестали видеть его своим противником, хотя «покаяния» перед ними Никита не произносил.

Скончался Никита Стифат в 1090 г. в Студийском монастыре.