Принять нельзя предать: приобщался ли Иуда Тела и Крови Господних?

Личность Иуды Искариотского всегда привлекала внимание широких кругов общественности, как людей верующих, для которых он является ужасным примером жестокосердия, которого не изменило даже личное Богообщение, так и воинствующих атеистов, которые готовы были отрицать историчность всей Библии, но при этом охотно ставили памятники горе-апостолу, как это имело место в Свияжске, в пост-революционное время. 

В преддверии Страстной седмицы нам в очередной раз приходится вспоминать о поступке Иуды, задаваться вопросом «почему», «зачем» и «как» он смог предать Богочеловека. Последовательность событий, вспоминаемых на Тайной вечери, а также глубина и смысл песнопений её богослужения заставляют нас прочувствовать это так, как будто это было лишь вчера…

Великий Четверг – воспоминание установления Господом нашим Иисусом Христом Тайной Вечери. С одной стороны, это радостный день – ведь Евхаристия – этот один из аспектов бытия Церкви, её неотъемлемая христологическая составляющая. До сих пор в богословской среде ведутся споры о том, можно ли считать Великий Четверг датой основания Церкви, или, всё же, Церковь получила своё бытие в день Пятидесятницы – в момент актуализации её пневматологического аспекта? С другой стороны, Великий Четверг – это день скорбный, ведь уже после него начинаются вольные страдания Господни, которые завершатся лишь на следующий день – Распятием и смертью Спасителя. Ведь именно так Он «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Фил. 2: 8).

На фоне установления Таинства Евхаристии, весьма интересным представляется вопрос о том, причащался ли Иуда Искориот, и какие последствия могут иметь как положительный, так и отрицательный ответ на этот вопрос? Сразу оговоримся, что святоотеческая мысль не проявляет здесь полного единодушия. Поэтому мы рассмотрим обе точки зрения, и позволим себе предположить, какая же из них является более вероятной.

Итак, точка зрения о том, что Иуда Искариот всё-таки причащался, находит отражение в трудах ранних Отцов Церкви. Великий Отец Православной Церкви, святитель Иоанн Златоуст размышляет об этом следующим образом: «… После принятия предложенного, в Иуду вошёл дьявол, презрев не Тело Господне, но презрев Иуду за его бесстыдство, дабы ты знал, что на тех, которые недостойно причащаются Божественных Таин, особенно нападает и постоянно входит дьявол, как и тогда в Иуду». Ещё одну мысль святителя мы находим в его толковании на Евангелие от Матфея: «О, как велико ослепление предателя! Приобщаясь Таин, он оставался таким же, и, наслаждаясь страшною трапезою, не изменялся». Грех Иуды для Иоанна Златоуста был сугубым: «… он с таким расположением приступил к Тайнам, и…, приступивши, не вразумился ни страхом, ни благодеянием, ни честью». По-особенному взглянуть на наследие святителя Иоанна нас заставляют две вещи: древнегреческий язык, – язык Евангелия, – был для святителя родным, поэтому он мог заметить в тексте Писания то, что, естественным образом, могло быть не замечено для прочих толкователей; и кроме этого – неисчерпаемая сокровищница его духовной мудрости – вряд ли кому-нибудь из Святых Отцов удалось написать столько, сколько было написано Златоустом. С вышеуказанным мнением согласны и песнопения Богослужебных текстом Страстной седмицы, в частности Великого Четверга. «Закон дружбы забыв, злоименитый Искариот умытыя Тобою нозе волею уготова на предание: и ядый Твой хлеб, Тело Божественное, воздвиже пяту на Тя, Христе…»; «Приимаше очищающее от греха Тело безсовестный, и изливаемую за мир Кровь Божественную пия, юже продаяше на цене, не стыдяшеся, о злобе же не вознегодова…», – Канон Утрени Великого Четверга. Также Церковь обличает грех Иуды и в стихирах этого дня: «… и сей злочестивый, небесный Хлеб во устех нося, на Спаса предательство содела…». Если аргументы в пользу первой точки зрения находятся в Евангелии от Матфея и Марка, то аргументы в пользу противоположной мы находим в текстах евангелистов Матфея и Марка, где обличение предателя расположено прежде повествования об установлении Таинства Евхаристии.

Отсюда исследователи часто делают вывод о том, что Иуда присутствовал лишь на совершении Ветхозаветной Пасхи (когда хлеб вкушали, обмакивая в солило) и, приняв из рук Христа простой хлеб, сразу покинул Сионскую горницу, где проходила Тайная Вечеря. Известный русский богослов, исследователь и толкователь Священного Писания А. П. Лопухин, в подтверждение данного мнения, высказывает мысль практического характера: «если бы Иуда ушёл в конце вечери, то, как справедливо замечают, у него не оставалось бы времени для приведения толпы в Гефсиманский сад». Однако, вывод этот не совсем верный. Особенно, если взглянуть на оригинальный текст Благовествования и хоть немного быть знакомым с особенностями празднования Пасхи во времена Христа. Когда Христос приводит пророчество о человеке, который должен был предать Его, Он цитирует псалом сороковой: «Тот, кто ест со Мною хлеб, поднял на Меня свою пяту» (Пс. 40; 10). В греческом оригинале, на месте слова «хлеб» тут стоит слово «ἄρτος», – это квасный пшеничный хлеб, хлеб, который поднимается на закваске (от αἴρω – поднимать). Когда Христос преподаёт ученикам Своё Тело под видом хлеба, Он говорит: «Иисус взял хлеб (ἄρτον) и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое» (Мф. 26: 26). Если кусок, поданный Иуде, подавался от хлеба совершаемой Ветхозаветной Пасхи, то от должен был быть пресным – «ἄζυμα».  В книге Исход читаем: «С четырнадцатого дня первого месяца, с вечера ешьте пресный хлеб до вечера двадцать первого дня того же месяца; семь дней не должно быть закваски в домах ваших, ибо кто будет есть квасное, душа та истреблена будет из общества Израилевых – пришлец ли то, или природный житель земли той. Ничего квасного не ешьте; во всяком местопребывании вашем ешьте пресный хлеб» (Исх. 12: 18-20). Если это было время празднования именно Ветхозаветной Пасхи и ритуал обмакивания опреснока в уготовленную приправу, Христос не мог во время неё дать Иуде квасный хлеб. Поэтому, скорее всего, более правдива именно точка зрения о том, что Иуда всё же причащался на Тайной Вечери.

Впрочем, исследователи этого вопроса больше заинтересованы хронологией событий, нежели собственно библейской составляющей вопроса. В частности, один из ведущих библеистов ХХ века, епископ Кассиан (Безобразов) в своём труде «Христос и первое христианское поколение» пишет: «Вечеря продолжается. Это ясно и из того, что Господь имеет возможность подать кусок Иуде. Понимать этот кусок в повествовании о вечере, которое ничего не говорит об установлении Евхаристии, как кусок евхаристический, было бы неправильно. Евхаристия была установлена по окончании трапезы. Не-евхаристический кусок, поданный Иуде во время вечери, говорит за то, что трапеза ещё не была окончена».

Стоит отметить, что разность мнений нисколько не говорит в пользу разных выводов о последствиях причащения/не причащения Иуды. О двух мнениях говорит и Феофилакт Болгарский: «Когда они ели, присовокупил евангелист для того, чтобы показать бесчеловечие Иуды, если бы он был и зверь, то и тогда должен бы был смягчиться потому уже, что вкушал одну пищу с одной трапезы, а он между тем и, будучи обличаем, не вразумился и, даже причащаясь Тела Его, не раскаивался. Впрочем, некоторые говорят, что Христос приобщил Своих учеников Тайнам Своим уже тогда, когда Иуда вышел. Так обязаны поступать и мы, то есть нечестивых людей удалять от Божественных Тайн».

Независимо от того, причащался ли Иуда или же покинул горницу до установления Таинства Евхаристии, вывод тут может быть только один: как в первом, так и во втором случае речь идёт о недостойном причащении Тела и Крови Господних. Только, в первом случае, Иуда действительно приобщается Святых Таин – приобщается себе во осуждение, а во втором – предостережение тем, кто хочет посягнуть на недостойное единение с Господом в Таинстве. «Измите злого из среды вашей» (1Кор. 5: 13), – говорит апостол Павел. «Святая – святым», – слышит каждый из нас перед тем, как приступить к Таинству и, тем самым, испытывает свою душу (1Кор. 11: 28), достоин ли он приступать к великому Таинству единения с Богом, чего не сподобляются даже ангелы Божии, и чему мы обязаны великой и неизреченной любви Божией к нам и неизреченной Тайне Боговоплощения.

Читайте также