Соборование и смерть

Было это 18 лет назад. Я на тот момент уже почти год служил настоятелем сельского храма в Подольской глубинке. К началу Великого поста пребывал в полной уверенности, что мне, горожанину, начинавшему священническое служение в Крыму, мой нынешний приход уже не готовит никаких «открытий чудных», потому как за без малого год я вполне себе познакомился с особенностями и сельской жизни, и сельского пастырства. Но не тут-то было…

До сих пор с теплотой вспоминаю, с какой готовностью откликнулись мои прихожане на ежедневные постовые службы, которые оказались для них в новинку, поскольку все мои предшественники по приходу с самой послевоенной поры были настоятелями кто двух, кто трех приходов и служить постоянно в одном храме физически не могли. Итак, отслужив благополучно первую седмицу, я назначил на один из будних дней соборование, успев посетовать на собственную забывчивость, вследствие которой не договорился заранее ни с кем из окрестных батюшек о помощи в соборовании. Наше духовенство, надо сказать, было очень дружным, и помогать друг другу на соборовании было нормой, только вот вспомнил я об этом лишь в воскресенье, когда уже нужно было объявлять день и время таинства, так что соборовать мне неминуемо предстояло одному.

Выяснилось, что в деревне бытует мнение, что собороваться необходимо только перед смертью, и поскольку никто из прихожан, а тем более из простых селян, ничего подобного в ближайшем будущем не планирует, то и на соборование никто не стремится.

В назначенный день я пришел в храм и увидел, что на соборование пришло аж трое прихожан. Понедоумевав да почесав затылок, я сначала отслужил соборование, а затем поинтересовался причиной странной пассивности прихожан в обыденном и привычном как для Великого поста деле. Выяснилось, что в деревне бытует мнение, что собороваться необходимо только перед смертью, и поскольку никто из прихожан, а тем более из простых селян, ничего подобного в ближайшем будущем не планирует, то и на соборование никто не стремится. Также оказалось, что данная точка зрения имеет убежденную сторонницу в лице местной старушки, которая в церковных делах пользовалась на тот момент непререкаемым авторитетом и даже носила неформальное прозвище «хозяйка церкви».

Рассказывать о дальнейших событиях вокруг того, как со временем менялось отношение моих прихожан к соборованию, я не буду, поскольку речь сейчас не об этом. Упомяну только, что ко времени моего перевода в город собороваться начали уже не только прихожане, но и те из жителей села, кто имел привычку приходить в храм лишь на Пасху. Разве что только та самая старушка, искренне считавшая, что собороваться нужно только перед смертью, осталась при своем убеждении. Впрочем, она, потерявшая к тому времени свой неформальный титул, на мнение селян в данном вопросе уже не влияла никак.

Столь длинное вступление обусловлено на самом деле тем, что предубеждение относительно исключительной предсмертности соборования как таинства бытует в умах многих и по сей день. Уж сколько раз мне приходилось видеть, как буквально вжимаются в постель некоторые уже лежачие больные, когда, помимо причащения, предлагаешь их пособоровать.

А бывает и так: придешь к больному, он худо-бедно исповедается, потом его соборуешь, он причащается, после чего, глядя испуганными глазами, спрашивает, мол, я теперь умру, да?

А бывает и так: придешь к больному, он худо-бедно исповедается, потом его соборуешь, он причащается, после чего, глядя испуганными глазами, спрашивает, мол, я теперь умру, да? И вот, право, не знаешь, бывает, что и ответить. С одной стороны, человек и сам понимает, что стоит на краю могилы – нецерковные или малоцерковные люди редко приглашают священника для причащения на дому, когда рассчитывают выздороветь. Зачастую бывает как раз наоборот – всем уже настолько понятно, что дни больного сочтены, что есть риск элементарно не успеть застать его в сознании. А с другой, этот вот умирающий почти панически боится, что после соборования он уж непременно умрет…

Откуда взялось это странное предубеждение? Смею предположить, что здесь не обошлось без католического влияния. Моя, например, родная Винницкая область была, как известно, до конца XVII века частью Польши. Однако и после раздела Речи Посполитой более полувека польское влияние в крае было чрезвычайно сильным. А с ним – и католическое. У католиков же, в свою очередь, соборование как раз и является своего рода предсмертным напутствием.

Село, в котором я служил, на треть католическое. Люди там исключительно дружелюбные, у православных с католиками много смешанных семей, и люди уважают веру друг друга настолько, что местные католики после традиционного посещения их домов ксендзом на Богоявление в обязательном порядке ждут еще и местного православного священника. И попробуй не уважь!

Теперь давайте представим, что в условиях безбожной советской действительности священник, вынужденный совмещать служение в трех приходах и живущий при этом в соседнем селе, раз в две недели приезжает на службу и еще время от времени на похороны. До соборования ли ему? Вот местные православные особо и не знают, что это такое. А если и узнают, то от католиков, дома у которых время от времени бывает ксендз, напутствуя и, естественно, соборуя умирающих.

Отдельные, на первый взгляд очевидные, заблуждения оказываются живучими даже в наш век тотальной доступности информации.

Наши современные горожане также нередко являются выходцами из сел, а если и не они сами, то уж точно их родители или дедушки с бабушками. Воцерковленных верующих людей у нас, как известно, от 4 до 7% от населения всей страны. Так стоит ли удивляться, что отдельные, на первый взгляд очевидные, заблуждения оказываются живучими даже в наш век тотальной доступности информации?

При этом ситуация такова, что при должном участии верующих наши нецерковные родственники, коллеги и просто знакомые имеют все возможности со своими предубеждениями, стереотипами и заблуждениями расстаться. Нужно только не лениться об этом говорить. И говоря – помнить, что совсем не грех разрушить убежденность собеседника в собственной осведомленности в религиозных вопросах, дескать, «у меня бабушка в церковь ходила, поэтому я все знаю».

Наверное, первое и главное, что должен почувствовать такой человек после основательной беседы с верующим, – это то, что в вопросах веры он не знает вообще ничего, кем бы там ни была его бабушка. Для этого же нам нужно научиться правильно говорить с людьми, не давя аргументами, напирая и настаивая. А имея правильные ответы на самые разные вопросы, делясь опытом и правильными знаниями, заинтересовывая и открывая собеседнику веру со стороны того, чему учит Священное Писание и Церковь. Что само собой предполагает необходимость как знаниями, так и опытом веры обладать сполна.

Впрочем, лучшего времени для их приобретения, чем Великий пост, как вы понимаете, и придумать нельзя.                  

Читайте также