Великий канон Андрея Критского. День четвертый: слово о злейшем из грехов
В последний день чтения Великого покаянного канона Андрея Критского поговорим о пагубнейшем из грехов, способном в одиночку лишить человека вечной жизни.
Каждый православный христианин, думается, уже много раз слышал о пагубности гордыни и самолюбия. Кажется, что мы и так уже все прекрасно об этом знаем, только вот проблема в том, что в нашей жизни мало что меняется от этого. Гордость и самолюбие стали настолько для нас привычными, что мы даже не осознаем той личной сотериологической катастрофы, к которой несемся сломя голову.
Мы должны четко и ясно осознать, что гордость и благодать принципиально не совместимы. Гордыня – это первая твердыня, которую необходимо сокрушить на пути нашего покаяния. Не зря свт. Андрей Критский сравнивает ее с Вавилонской башней: «Башню до Неба уже замыслила ты построить, о душа, и твердыню воздвигнуть твоими вожделениями, если бы Творец не смешал замыслы твои и не низверг на землю ухищрения твои», – читаем мы во 2-й песни канона.
В гордыни своей был извержен сатана с Неба, он создатель и повелитель гордыни, и теперь он руководит «весельем» на этой земле, и каждый из нас в своей гордыни становиться куклой в его лапах: «Обратись, восстенай, душа несчастная, прежде, чем не дошел до конца праздник жизни, пока не затворил дверь чертога Господь», – восклицает свт. Андрей.
Самолюбие и гордыня являются матерью всех зол, – писал преп. Максим Исповедник, – именно от них рождаются три первых страстных и неистовых помысла как-то: сребролюбие, чревоугодие и тщеславие, а от них и все остальное племя прочих страстей. Вот почему так важно направить все свои силы на противодействие им: «Ибо с истреблением его истребляются и все его порождения», – подчеркивает преп. Максим.
Самолюбие вносит большой беспорядок в духовную жизнь.
В эти постные дни именно страсть самолюбия внушает нам мысли о послаблении трудов под видом снисхождения к немощи, сохранения и разумного отношения к здоровью: «Согрешил я, надругавшись над сосудом плоти моей, знаю, Милосердный; но в покаянии меня прими и в разум призови, дабы не стать мне добычей и пищей врага».
Самолюбие вносит большой беспорядок в духовную жизнь, ведь именно оно устраняет единственный верный регулятор отношений между человеком и Богом, императив «ты должен», без которого вообще невозможно что-либо определить в духовном существовании. Гордыня крайне тонка и коварна, часто незаметно от нас самих она толкает нас к использованию идеи Бога как приправы к идее важности человека. Даже в кратковременном и незначительном нашем подвиге на фоне греховного мира мы можем ощущать собственную уникальность и избранничество.
Здесь как раз вполне уместно будет вспомнить два образа мытаря и фарисея и определить свое место на шкале между этими полярностями.
Датский философ Сёрен Кьекегор по этому поводу писал: «Человек уже не желает устранять Бога… просто, чтобы раздуваться от гордости в силу такого противостояния. И все, что прежде с ужасом рассматривалось как проявление неблагочестивого бунта, ныне сходит за гениальное, за знак глубины».
Вот здесь как раз вполне уместно будет вспомнить два образа мытаря и фарисея и определить свое место на шкале между этими полярностями, думается, ближе мы будем все-таки к фарисею: «Высокомерен я ныне в словах, дерзок также и сердцем необдуманно и безрассудно; вместе с фарисеем не осуди меня, но смирение мытаря мне даруй, единый Милостивый и Правосудный, с ним и меня сопричисли», – пишет свт. Андрей Критский.
В какой-то мере все мы идолопоклонники...
Самолюбие и гордыня – это новое, скрытое идолопоклонство внутри самого христианства. Вместо того, чтоб отдавать любовь Богу, человек посвящает ее себе, хочет, чтоб любили его, при этом не хочет любить других: «Вместо Божией воли исполняет свою; когда послушание, которое должен проявлять к Богу, как верховному своему Господу, отдает своей плоти… Сам хочет всякое добро иметь и всякого зла и злополучия избежать, а о прочих нерадит. Если и делает кому добро, однако не даром, но ради своей корысти», – пишет свт. Тихон Задонский.
В какой-то мере все мы идолопоклонники, страх и трепет должны нас объять от такого положения собственной души, но милосердный Господь готов и эту мерзость простить, готов сокрушить очередную Вавилонскую башню моей души, только бы покаяние не запоздало: «В идола я сам себя превратил, страстями душу свою осквернив, о Милосердный; но в покаянии меня прими и в разум призови, чтобы не стать мне добычей и пищей врага, Ты Сам, Спаситель, надо мною сжалься».
