О любви жертвенной и фарисейской
Воскресная проповедь.
Нравственным ядром Евангельской этики есть слова Христа, которые мы слышим за богослужением в эту неделю: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею, и всем разумением твоим – сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя».
Бог, который Сам есть Любовь, создал мир насквозь пропитанным энергией этой Любви. Наша жажда любви проявляется в отчаянном поиске связи с Тем, кто сможет эту потребность удовлетворить. Наше греховное понимание «любви» связывает ее жаждой обладания, в то время как Бог дарует нам всего Себя и от нас ждет такого же дара. Отдавая себя Богу, мы приобретаем жизнь с избытком, в то время как капсулирование нашего «Я» в броне собственного эгоизма приносит душе вечную гибель.
Любовь – это не просто чувство, это изменение самого способа бытия, в котором наше эго умерщвляется, а душа обретает абсолютную свободу.
Притязание, ненасытность, инстинкт самосохранения, стремление к узурпации, жажда самоутверждения отчуждают нас от связи с Богом, устанавливая предел нашему существованию и увлекая нас к смерти. Хронология духовной жизни человека – это история сражения любви со смертью. Любовь побеждает смерть тогда, когда Бог становится для нас не средством, и даже не целью, а всем смыслом нашей жизни. Христос показал нам пример того, что значит любить. Это полное, до самой смерти «истощание» и самоприношение ради того, кого ты любишь.
Христос есть Жених нашего сокровенного «Я». Призыв любви, исходящий от Него – необходимое условие «рождения свыше». Зерно человеческой обособленности должно «истощиться» от всякого требования автономного существования. Человек должен научиться черпать свое бытие и саму жизнь не в желании быть независимым, а в любви самоприношения.
Любовь есть стремление к жизни, к жизни неограниченной, вечной, жизни без границ. Любовь, посеянная в нашу природу, свой силой обнимает каждую складку нашей жизни. Именно она ведет всякого человека и всякую тварь к конечной цели бытия, к единству с Источником и полнотой этой любви – Личностью Бога. Это стремление к Богу неумолимо: оно требует, чтобы мы стали одним целым с предлежащей сущностью мира, с красотой земли, с безграничностью моря, со сладостью плодов, с благоуханием цветов, и одним духом с Духом Божиим. Только Он дарует нам возможность получить это единство со всем мирозданием. Потому что Бог и есть Лицо этого мира. На всем творении лежит печать Его Образа, Его безграничной красоты. Его Божественный Логос, обращаясь к нам, обещает мир жизни и изумительное украшение всецелости.
Каждый человек должен понимать, что его мысли, воля и чувства приговорены исчезнуть в прахе вместе с последним ударом сердца, с последней вариацией сознания, разыгранной на клавишах головного мозга.
И только благодаря связи с вечным Источником Жизни и Любви возможно наше воскресение и облачение в бессмертие. Эта Любовь требует от нас чистоты и честности наших отношений с Богом. А эта чистота невозможна без покаяния.
Покаяние – это не нарциссическая печаль по поводу юридических оплошностей, а любовный «кенозис», лежащий за пределами ума. Наша греховная природа мыслит саму себя биологически, как имеющую цель в самой себе. Она действует так, как ей нравится, согласно сладости саможизни. Покаяние перемещает логику природной жизни за пределы сладостности, в жизнь благодатную. Трамплин покаяния – осознание греха. Грех – это не просто нарушение закона, это неудача, безрезультатность, недостижение цели вечной жизни.
Даже в человеческих отношениях, когда мы влюбляемся в личность другого, мы начинаем любить все то, что имеет с ним (с ней) какую-либо связь. Мы любим музыку, которую он или она слушает, дороги, по которым ходили вместе и т.п. А если любишь Бога, то дрожь вожделения подстерегает тебя в каждой капле росы по весне, в снегу, который поглощает кружева рябины, в лазури летнего неба, в благоухании осеннего дождя.
Пребывая в любви, мы понимаем, что каждая складка красоты этого мира, все сотворенное Его мудростью и искусством – есть дар любовного порыва Творца, преподнесенный каждому из нас. Поэтому святой – это тот, кто безрассудно влюблен в каждое творение Бога, даже в то, что для многих кажется фальшью природы: в пресмыкающихся, в хищников, в явных злодеев. Вот что пишет о святом преподобный Исаак Сирин: «И от воспоминания о них его глаза источали слезы… И он не мог выдерживать или слышать о какой-либо порче или печали, приключающейся с тварью… И через это и о бессловесных… и о птицах, и о животных, и о демонах… и об естестве пресмыкающихся… и о всей твари… на всякое время приносил молитву со слезами».
Любовь не имеет логики. Исходя из какой логики молится святой за пресмыкающихся и за демонов?
Логика есть только у «профессионалов в области религии», забронированных в доспехи закона. Их религия – это индивидуальная попытка умилостивления божественного. У них есть логически верные, дающие уверенность в своей правоте, убеждения. Они имеют мораль, гарантирующую им уважение и авторитет. У них есть культ, переполненный эмоциями – такой себе трамплин для достижения психологического комфорта. Единственное, чего у них нет, так это любви.
А любовь начинается там, где заканчивается такое укрепленное эго, там, где Бог становится нам дороже самой жизни. В Евангелии любящий человек идет по пути жизни, а законник – по пути смерти. Картина различия между ними, данная в противопоставлении блудницы, которая омывает миром ноги Христа, и религиозной среды, которая протестует против его растраты.
Покаяние блудницы – действие откровенно любовное. Она покупает очень дорогое миро и тратит его без экономности, расточительно изливая вместе с потоками покаянных слез на ноги Спасителя. Таков порыв беззащитной любви. Слепое же религиозное окружение измеряет это действие мерой его полезной эффективности и находит такие действия бессмысленными. «Лучше было бы продать и раздать нищим», тогда духовный коэффициент полезного действия был бы большим. Блудница любит расточительно и безрассудно, без всякой связи с законом и логикой.
Законники же измеряют все логической целесообразностью и количеством этической пользы. Но их, на самом деле, не интересуют бедные. Их интересует милостыня как действие, за которое они получат индивидуальную зарплату, заслуженную у Божественного Воздаятеля. Бог им нужен только как Воздаятель, только для своего индивидуального оправдания. Поэтому и немыслимо, чтобы у них появился порыв любви, который не вмещался бы в логику взаимообмена. Блудница ничего не просит, она не преследует цель взаимообмена. Она просто приносит самое дорогое, что у нее есть, ничего не ожидая получить взамен, «ибо возлюбила много».
Молчание евангельской блудницы – есть разрушение закона, прихождение в негодность религиозной логики. Это молчание любви, которая говорит только с помощью того, что дает, не заботясь о том, чтобы получить.
Осуждая современных Христу книжников и фарисеев, мы часто, сами того не замечая, становимся похожими на них, закостеневая в своем псевдоблагочестии. Это проявляется в нашей черствой, жесткой критике всякой духовной немощи, всякого человеческого греха и неудачи. Такие люди безжалостны к любому грешнику, потому что любят не Бога, а свою идеализированную эгоистическую непорочность.
Если на первом плане у нас закон и мерки юридической «чистоты», мы никогда не сможем полюбить Того, Кто обнимает мытарей, блудниц и разбойников. Если мы всю жизнь потратим на то, чтобы делать все «как правильно» и «как положено», не обращая никакого внимания на состояние своего духовного сердца, то божественная благодать никогда не сможет войти в нашу душу. Собственно, с этого и начинается ад.
Ад – это утрата человеком возможности любить кого-либо, кроме самого себя.
Господь наш, Иисус Христос, освобождает человеческую душу из темницы эгоизма, отпирая двери этой тюрьмы ключом Своей Божественной Любви. Но дело в том, что замок от этой двери отпирается с двух сторон. Если мы не найдем свой ключ любви от этого замка, то останемся заключенными в этой тюрьме навсегда.
